Он стал королем Афганистана в 19 лет в 1933 г., и правил 40 лет, до того как был приговорен к ссылке в Италию принцем Даудом (Daud), который объявил установление республики в 1973 г. Захер Шах (Zaher Shah), осторожный монарх-оппортунист, который провел часть своей жизни за границей, всегда сохранял дистанцию в отношении к своему народу.
Как хороша была монархия по сравнению с республикой! Двадцать лет спустя после того, как он был свергнут собственным кузеном, Захер Шах представляется многим афганцам последней надеждой. Сорок лет его правления кажутся мифическим золотым веком тем, кто еще помнит о них в стране, в которой жила надежда; но также и тем, кто не знал этой жизни, но мечтает об этой райской поре. Реальность предстает не в таком розовом свете, но каскад путчей, захватнических и гражданских войн, который последовал за падением монархии - вызвавшей тогда эйфорию в Кабуле - придал событиям относительность. В том смысле, что в восьмидесятисемилетнем старике, римском изгнаннике, видят временного знаменосца реконструкции этого государства, истерзанного и желанного для многих.
Однако, в отличие от соседней персидской империи, афганская монархия не является ни древней, ни авторитетной. Если некоторые властители прошлого и могут назвать себя благодетелями, все они правили железной рукой страной, раздираемой межэтническими распрями. В конце прошлого века пуштун Абдер Рахман (Abder Rahman) объединил Афганистан под игом южных племен, силой обратив кафиров, раздавив шиитов хазара, и бросив своих пуштунов на завоевание земель оседлых таджиков и узбеков. Непрерывные распри продолжались и в царствование Захер Шаха. Теперь почему-то забывают о нестабильности первых семи десятилетий XX века, когда два короля были убиты - в том числе и отец Захер Шаха - Надер (Nader) - а два других стали изгнанниками.
Но как все же прекрасен был Афганистан со своими нетронутыми богатствами, со своими царственными горами, необузданной дикостью своих племен, своими наркотиками, которые привлекали хиппи на пути в Катманду! И насколько симпатичными, насколько очаровательными были "западные", культурные, современные афганцы, - настолько они были далеки от народа. Принимая Захер Шаха в 1965 году, Де Голль (de Gaulle) пел хвалу "гордому, храброму и дружественному народу". Помпиду (Pompidou)находился с визитом в Кабуле, когда разразился май 1968.
Захер Шах, пуштун, говорит на персидском языке. Феодальный суверен народа, исповедующего ислам в самой ретроградной форме. Когда он учился в лицее Жансон-де Сайи в Париже, то ненавидел королевскую роскошь, редко показывался на публике и, казалось, особо не желал власти. Кто тогда обращал внимание на бешенство мусульманских священников, на их ненависть ко всему современному, кто обращал внимание на нищету крестьян? Даже в газете "Le Monde" за начало 1970-х годов нет ни одного упоминания о голоде, опустошившем страну и приведшем к дестабилизации монархии.
В 50-е годы Афганистан - живописная, очаровательная и жестокая страна, восхитила Джозефа Кесселя (Joseph Kessel). В книге "Всадники" он рассказывает о королевской "бузкаши", каждой год проходившей в Кабуле, представлявшей собой сражение бородатых всадников за шкуру барана, и описывает прибытие короля: "вереница машин остановилась. В толпе пронесся крик. И Захер Шах, в сопровождении свиты вошел в королевский шатер. Высокий, худощавый, бритый, одетый на европейский манер в каракулевой куле, он медленно двинулся к балюстраде". Кесселю был оказан пышный прием, он встречался с аристократами, в уборах достойных Тысячи и одной Ночи: "Огромные тюрбаны, завязанные с ложной небрежностью, что составляет большое искусство, превращали этих людей в сказочных персонажей" ("Королевская игра"). Но со слугами обращались как с рабами, а к крестьянам относились как к крепостным.
Как и многие другие страны третьего мира, Афганистан был разделен на две части: с одной стороны - Кабул, современный и открытый для внешнего влияния, с другой стороны - провинция, которая не претерпела существенных изменений на протяжение веков, и которая начиналась прямо у ворот столицы. Чтобы забыть об этом, король Аманулла (Amanoullah)(1919 -1929), "разоблачивший" свое царство, запретил ношение бород и длинных волос, запретил носить традиционный костюм на улицах Кабула, по примеру Ататюрка, но никогда не интересовался делами отсталых провинций, и был свергнут обычным бандитом-таджиком, Батчей Сакао (Batcha Sakao), "сыном носильщика воды", который впоследствии также был убит. Надер Шаха та же участь постигла в 1933 г.
Ему наследовал робкий девятнадцатилетний юноша. По традиции, первые двадцать лет правили от его имени. Его кузен Мохамед Дауд (Mohamed Daud) пришел им на смену с 1953 по 1963 г., прежде чем Захер Шах, проявив совершенно неожиданную волю к власти, наконец -то, взял бразды правления в свои руки. Дауд взял реванш в 1973 году, и провозгласил Республику. Просоветские офицеры, которые его тогда поддержали, убьют его пять лет спустя. Таково было начало советского завоевания и 23 лет бесконечного насилия.
Из жестокого прошлого Захер Шах извлек следующий урок: если и стоит реформировать Афганистан, то не стоит проявлять слишком большого рвения. Одно время пофлиртовав с нацистской Германией, Кабул перешел на сторону своих могучих соседей - СССР и Великобритании. США пришли на смену Объединенному Королевству после освобождения Индии, поддерживавшей весьма деликатные отношения с СССР. Афганистан стал одним из предвестников движения неприсоединения, ловко играя на соперничестве Востока и Запада, чтобы получить необычные преимущества в торговле, но, однако, пропорциональные своему стратегическому значению. Как писал в 1973 году Жильбер Этьен (Gilbert Etienne): " Мало кто из развивающихся стран получал тогда такую финансовую и техническую поддержку". Афганцы придумали имя для такой выгодной двойной игры "би-тарифи", которое буквально переводится как "без берегов" ("Афганистан", Луи Дюпре, Принстон Юниверсити Пресс, 1978).
Советский бетон против американского битума, - с помощью этого плодоносного соревнования Афганистан покрылся дорогами, аэропортами, способными принимать грузовые самолеты, которых у него не было, - проект больше стратегический, чем экономический: по северным дорогам в 1979 в Кабул вошли советские танки. Дауд, получивший прозвище "красного принца", сделал ставку на Москву; американцы ответили стратегией "доллар за доллар". Но, говоря образно, афганские цветочки утонули в песке пустыни, большая часть финансовых вливаний растворилась в коррупции, бюрократии, ушла на выполнение "помпезных проектов".
Тем более, конечной целью денежных вливаний были скорее собственные интересы заимодавцев, чем развитие страны.
Как и с экономическим прогрессом, с демократией пришлось подождать. Захер Шах так и не учредил политических партий. Первый парламентский опыт (1949 - 1952) закончился массовыми арестами. Оппозиция, уверовавшая в обещания правительства, оказалась за решеткой. Второй парламент, который был введен самим королем в 1964 году, заслужил лучшую участь; премьер-министры представляли законопроекты, депутаты их принимали, и голосовали за них. Но, бразды правления оставалась в руках нескольких десятков крупных семей, а власть была монополизирована пуштунами: из двенадцати членов первого кабинета они составляли десять, причем четверо были выходцами из королевского племени, дуррани. 90% деревенских жителей, неграмотные, были представлены местными дворянами и землевладельцами, тогда как в Кабуле было несколько депутатов-левых, которые потом стали во главе коммунистического режима.
Король погряз в бездеятельности, болезненная осторожность мешала ему запустить в ход проекты, которые он сам принимал. Это осторожность не только не успокаивала оппозицию, но и раздражала духовенство, - предшественников наиболее радикальных моджахедов-исламистов и потом талибов. Король не мог усмирить обманутых городских левых, успокоить военных и заплатить чиновникам, дать работу студентам, - будущих противников в безжалостной войне. Можно понять почему не пуштунское население, исламисты или экс-коммунисты могут противиться посредничеству короля, в котором некоторые видят "империалистический заговор".
Захер Шах провел часть жизни за границей, избрав Италию. Его подданные не только не видели его, но даже почти ничего о нем не слышали. Майкл Бэрри (Michael Barry), кто знал его в лучшие годы, написал превосходную книгу "Афганистан", которая вышла в издательстве "Петит Планет", прежде чем посвятить себя деятельности в неправительственных организациях. Он рассказывает, что для простого народа " Захер Шах был ни чем иным как портретом на банкнотах, где был воспроизведен облик короля образца 1952 года: лысый лоб, гневный взгляд, короткие военные усы, униформа стягивающая грудь". Кажется, что его дети предпочли светскую жизнь на Западе попыткам вернуть власть.
Великий голод 1971 -1972 года унес почти 100 тыс. жизней, для Захер Шаха наступили худшие времена. Он никогда особенно не пекся о судьбе своих подданных, и с тех пор никогда не посещал лагерей, где миллионы беженцев ведут почти растительное существование, согнанные туда войной и голодом. Потребовались протесты за границей, чтобы он дал согласие на ввоз 500 000 тонн зерна в рамках международной помощи. Но вельможам (арбабам) при помощи "оброка" на продукты питания удалось присвоить себе все.
Майкл Бэрри рассказал, что ему удалось видеть в провинции Калао-и-Нао, севернее Герата: "Как и другие, крестьяне Джаванда устремились на склады, чтобы купить зерно за любую цену. Тонны зерна были свалены под ветхим прикрытием под скалами Фиссюра, на пути к Калао-и-Нао, откуда летом приходили грузовики. Чтобы добраться туда, предстоял изнурительный подъем по мокрому снегу. Это было во владениях вельможи Ага-Джу, хозяина каналов, по прозвищу "Безумный". Когда королевский интендант, тучный безбородый человек в тюрбане, одно ухо которого было рассечено надвое, сухим пронзительным голосом отказался продать зерно по цене в десять раз выше официальной, взгляд Безумного ничего не выражал. Крестьянам не оставалось иного выбора, кроме как покупать зерно у других вельмож по цене, завышенной в восемь раз, если им того хочется; в противном случае - вопил функционер - пусть едят друг друга!" Пассивность, отсутствие интереса к этим далеким существам, незнание реальной жизни страны, скрытую от него раболепными придворными, - причины, по которым Захер Шах по прежнему предпочитает прятаться в итальянской термостанции. У него болят глаза! Из Италии он сообщил о своем отречении. С тех пор он делал попытки объединить своих соотечественников, чтобы создать "единую" альтернативу коммунистам, предложения которых он отвергал. Позднее, он допустил просчет, выдав авансы победоносным талибам. Но одумался, после того как мулла Омар против всякого здравого смысла, заявил, что монархия была анти-исламской и угрожал арестовать короля, если тот приедет в страну. Узнает ли Захер Шах Афганистан, который он покинул почти 30 лет тому назад, если когда-нибудь обстоятельства позволят ему вернуться на родину?
