Генри Киссинджер был в свое время советником Белого дома по национальной безопасности
7 декабря 2001 года. Дата 11 сентября отложилась в умах американцев как огромная трагедия, но вполне вероятно, что в мировой истории она будет записана также и как поворотный пункт в строительстве нового мирового порядка для 21-го века. Этот день покончил с некоторыми из самодовольных иллюзий 1990-х годов, в том числе с представлением, что глобальная экономика или Интернет заменяют международную политику. Идея о том, что Европе следует искать свою идентичность в особенностях, отличающих ее от Соединенных Штатов, была похоронена европейскими усилиями по присоединению к американской дипломатической и военной кампании против терроризма. Россия стала партнером в антитеррористической кампании. Китай предоставил разведывательную информацию. Отношения с Индией стали более тесными, несмотря на то, что Америка в войне против Афганистана зависит от пакистанских баз. Соединенные Штаты по-тихому проводят зондаж в Иране. А две побежденные во второй мировой войне страны, Германия и Япония, отказались от ранее существовавших внутренних ограничений: Германия послала свои войска за пределы зоны ответственности Организации Североатлантического договора (НАТО), а Япония направила свои корабли в Индийский океан, далеко за пределы своих территориальных вод. Эти шаги были немыслимыми еще 6 месяцев назад.
События 11 сентября заставили наших союзников осознать, что у Европы нет средств для ответного удара в случае аналогичных нападений на нее, поэтому потребность в совместном обеспечении безопасности в рамках трансатлантических отношений сохраняется. А постоянно улучшающиеся российско-американские отношения устраняют необходимость в посредничестве между Россией и Америкой, к которому стремились некоторые из европейских лидеров.
По этим причинам в течение 48 часов после нападений на Америку Совет НАТО впервые за все существование альянса ввел в действие ст. 5 Североатлантического договора, предусматривающую коллективную самооборону. В коалиционной дипломатии нашел свое отражение больший упор на двустороннее сотрудничество с Вашингтоном на национальной основе и в рамках Североатлантического договора, чем на институты Евросоюза (ЕС). Этому процессу в большой мере способствовала ловкая коалиционная дипломатия администрации Буша-младшего (George W. Bush).
Самым важным единичным вопросом является новый взгляд на отношения с Россией. Россия на протяжении большей части своей истории относилась к западным соседям как к угрозе своей безопасности и отвечала непрекращающейся экспансией с целью создания буферных зон либо военным путем, либо путем идеологической интервенции, как в Священном союзе или в доктрине Брежнева.
Владимир Путин, выходец из аналитического управления КГБ, кажется, пришел к выводу, что имперские устремления принесли России больше бед, чем побед, и современная Россия не может их себе позволить, поскольку это угрожает ей изоляцией. Вот почему главным направлением стратегии г-на Путина является стремление к установлению своеобразных отношений партнерства с Соединенными Штатами; говоря иными словами, он намерен добиваться российских целей путем опоры на американское могущество.
Президент Буш-младший решительно ухватился за эту открывшуюся возможность. Однако важно не забывать, что новая российская политика является результатом не персональных преференций, но трезвой оценки интересов России. На случай, если его упор на Америку не сработает,
г-н Путин оставил себе и другие альтернативы, с Китаем и с Европой, особенно с Германией. Следовательно, личные отношения между лидерами - необходимые для создания первичной психологической основы - нужно трансформировать в согласованные постоянные общие интересы. Иначе есть риск повторить опыт прежних западных лидеров, которые полагались на свои тесные связи с Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным (а ранее - с Иосифом Сталиным и его преемниками). Те, кто приписывает политику г-на Путина его личности, какой бы впечатляющей она ни была, оказывают ему медвежью услугу, ибо это аргумент, которые его внутренние оппоненты всегда могут обернуть против него.
Надежды на улучшение отношений Америки и Североатлантического сообщества с Россией существуют именно потому, что для этого есть объективная новая основа. Дело не только в том, что нынешняя политическая структура Европы предотвращает вторжения по типу наполеоновского или гитлеровского, которые породили озабоченность России своей безопасностью, и что войны между ядерными державами неизбежно делают любую рациональную цель несоизмеримо дорогостоящей. Прежде всего в регионах, где исторически существует соперничество, таких, например, как Ближний Восток, изменились политические расчеты. Прежняя концепция игры с нулевой суммой между двумя господствующими державами уже не применима.
Во время "холодной войны" - и некоторое время после ее окончания - как российские, так и американские лидеры считали, что политический выигрыш одной стороны является стратегической потерей для другой, и систематически пытались уменьшить влияние друг друга на Ближнем Востоке. В условиях после 11 сентября такая политика привела бы к ослаблению обеих стран относительно исламского фундаментализма и подорвала бы стабильность в регионе, где у обеих имеются жизненные интересы.
Сложность в том, как создать механизмы консультаций, которые позволят совместно справляться с новыми общими реалиями, не вызывая у Европы ощущения, что ей противостоит русско-американский кондоминиум. Попытка в этом направлении была сделана, когда генеральный секретарь НАТО Джордж Робертсон (George Robertson) (развивая инициативу английского премьер-министра Тони Блэра (Tony Blair)) выдвинул схему интеграции России в НАТО. Предполагается, что новый Совет Россия - Северная Атлантика будет заниматься конкретно очерченными областями политики, тогда как ныне существующий Совет НАТО (без России) будет заниматься всеми другими делами. Решения нового совета должны быть единогласными; тем самым Россия получит право вето внутри НАТО. Темы для обсуждения еще предстоит выбрать, однако лорд Робертсон упомянул о распространении ядерного оружия, терроризме и перемещении беженцев.
Эти вопросы заслуживают того, чтобы обсуждать их совместно с Россией. Но членство России в НАТО - пусть даже частичное - не является решением проблемы. НАТО есть и останется по сути своей военным альянсом, одной из целей которого является защита Европы от российского вторжения. С момента окончания "холодной войны" и появления общего фронта борьбы с терроризмом эта угроза исчезла на обозримое будущее. Тем не менее ряд бывших членов Организации Варшавского договора вступили в НАТО, а другие стремятся сделать это в ближайшее время именно по той причине, что страны Центральной Европы считают, что история в большей мере, чем личности, имеет касательство к их озабоченности вопросами своей безопасности. НАТО не защищает своих членов друг от друга. Сочетать расширение НАТО даже с частичным вступление в НАТО России - значит, в определенном смысле, смешивать два несовместимых курса действий.
Могут утверждать, что этой проблемы можно избежать путем тщательного определения целей нового Совета Россия - Северная Атлантика. Но это не решило бы проблем ни России, ни НАТО. Ибо, если меры противодействия вновь вставшей на империалистические рельсы России - каким бы маловероятным ни казалось подобное развитие событий - будут обособленно разрабатываться все той же группой послов в НАТО, которые, выступая в другом качестве, практикуют сотрудничество, то Россия будет проявлять склонность заявлять о дискриминации, а если Россия де-факто станет членом НАТО, то НАТО перестанет быть альянсом или превратится в неопределенный инструмент коллективной безопасности.
Не является постоянное совещание послов в НАТО и наилучшим форумом для изучения таких вопросов, как терроризм, распространение ядерного оружия и миграция или другие глобальные вопросы. Ибо НАТО сегодня не является главным форумом для такого рода вопросов. Нужна новая система консультаций вне рамок НАТО.
Ситуация аналогична той, которая возникла в результате распада наполеоновской империи. Крах Наполеона не покончил со страхами в отношении возрождающейся Франции. Но в то время признавали также, что для сохранения мира необходимо полное участие Франции в международной дипломатии. Решением стало создание так называемого Четвертного Союза (Quadruple Alliance) с целью оградить Европу от нового французского экспансионизма. Франция не была членом этого альянса, созданного в целях безопасности. Но ее пригласили вступить в качестве полноправного члена в Европейский Союз (Concert of Europe), который занимался политическими проблемами, влияющими на политическую стабильность Европы.
Для решения современных проблем нужна аналогичная институционная основа. России следует стать полным и равным партнером в политических дискуссиях, влияющих на мировой порядок. Для обсуждения вопросов, касающихся евроатлантических отношений, можно было бы повысить статус консультационного механизма Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) до уровня глав государств; а по глобальным вопросам встречи "Большой Восьмерки" (семи промышленно развитых демократических государств мира и России - прим. пер.) могли бы снова вернуться к своему первоначальному упору на сущность, занявшись обсуждением политических, а не просто экономических аспектов проблем. Или же следует создать совершенно новую основу для консультаций. Но явно не сработает попытка разлить новое вино перемешиваемой международной системы в старые бутылки институтов, созданных полвека назад для совершенно иных целей.
