Как и всегда, прозрение наступило слишком поздно, в этом российское руководство исключительно последовательно. Почти через 15 месяцев после катастрофы с атомной подводной лодкой "Курск" в Баренцевом море, генеральный прокурор сообщил прессе, что нет ни единого свидетельства того, что "Курск" столкнулся с иностранной подводной лодкой. Как будто, собственно, и без того никогда не было серьезных доказательств в пользу версии, что "Курск", якобы, столкнулся с иностранной подводной лодкой. Впрочем, советская сторона за прошедший год никогда не отказывалась от этой версии, бесстрашно, как опытный моряк, она повторяла сочиненную ею версию о столкновении, зная о том, что она совершенно не соответствует действительности.
Угроза на борту
Последнее признание российского прокурора не вошло в книгу Беттины Зенглинг (Bettina Sengling) и Йоханнеса Фосвинкеля (Johannes Voswinkel), корреспондентов журнала "Штерн" в Москве. Тем не менее, они собрали достаточно материала, чтобы написать книгу, которая воспринимается как вахтенный журнал российских упущений. Причем упущений на самых различных уровнях: торпеда с взрывоопасным двигателем, "которая никак не должна была оказаться на борту лодки"; руководство флота, которое слишком поздно заметило беду; устаревшее спасательное оборудование; гордые офицеры, отказавшиеся от помощи иностранных специалистов и приложившие немало усилий, чтобы скрыть истинные масштабы катастрофы; военное командование, которое не один день держало в неизвестности членов семей погибших моряков. Наконец, президент, который никак не мог расстаться с солнечным курортом Сочи, чтобы утешить возмущенный народ. Трагедия в августе 2000 года сделала очевидным разрушение страны, пишут авторы. Она показала цинизм и отсутствие морали у элит". "Трагедия в Баренцевом море в очередной раз продемонстрировала все недостатки, характерные для флота: халатность, безответственность, некомпетентность".
Даже подробного изложения драмы вокруг самой современной российской атомной подводной лодки и рассказа об убожестве менеджмента по спасению и подъему субмарины не хватило для книги, насчитывающей 280 страниц. И авторы воспользовались возможностью, обратившись к судьбе некоторых жертв и членов их семей, создать образ народа, большая часть которого после распада Советского Союза обнищала. Нет лучшего доказательства тому, чем военные моряки, которые были прежде частью советской гордости.
В Видяево, убогом гарнизонном городке Северного флота, военнослужащие и их семьи были вынуждены мерзнуть, поскольку отопительная система работала редко, температура в комнатах почти не поднималась выше нуля градусов. У жены прапорщика Николая Мисяка Светланы часто не было денег, чтобы купить маленькому сыну молоко и хлеб. Ее муж месяцами ждет свое денежное содержание. "В центральной России люди имеют подспорье в виде картофеля со своих садовых участков, - пишут Зенглинг и Фосвинкель, - но здесь, за Полярным кругом, овощи растут только в теплицах".
Нищета столь велика, что Мисяк, который лишь случайно не оказался во время маневров на борту "Курска" скажет позже своей жене, узнав о размерах компенсации членам семей погибших моряков: "Если бы я был на "Курске", ты бы теперь с детьми была обеспечена".
Некоторые из членов семей 118 погибших моряков получили почти по 60 000 марок - деньги, которым завидуют. Некоторые теперь могут даже уехать из гарнизона, поскольку где-то им предложили жилье. У некоторых родственников погибших стали просить денег, началась ругань, в некоторых семьях дело дошло до разлада, так как деньги получили только вдовы женатых моряков "Курска", а не родители. В советские времена семья считалась прибежищем, сегодня же из-за ужасного спора о деньгах за погибших родственников они могут распадаться - это тоже итог беды с "Курском".
Беттина Зенглинг и Йоханнес Фосвинкель написали, таким образом, не просто книгу с детальным изложением катастрофы подводной лодки, о зримом закате военной мировой державы. Эта книга стала также наброском новой России, составной частью которой по-прежнему остается "недооценка личности".
