Расовая гигиена, которую называют также евгеникой, представляет собой учение о генетически обусловленном неравенстве людей. Такие идеалы, как свобода, равенство, братство, рассматриваются в качестве признаков вырождения. В борьбе за существование одерживает победу биологически сильнейший. Тот, кто слаб, тот уничтожается. Расовая гигиена не является изобретением нацистов, но только во время пребывания у власти национал-социалистов теория смогла стать безжалостной практикой.
После 1945 года представители учения о расовой гигиене стали называть себя гуманными генетиками. И все те, кто чисто по научным соображениям направлял людей в Гадамар или Аушвитц, выдают теперь себя за тех, кто пострадал от нацистов, за внутренних сопротивленцев.
Например, Ганс Гребе (Hans Grebe), который родился в 1913 году в семье учителя во Франкфурте-на-Майне. При национал-социалистах он сделал быструю карьеру и стал самым молодым профессором, специализировавшимся на расовой гигиене. В 1946 году, на процессе по денацификации, он утверждал, что стал экспертом по расовым вопросам, "поскольку видел в этом единственную возможность защитить еврея или еврейского полукровку от угрожающего им ущерба и преследований".
Гребе был подвергнут денацификации без всяких проблем.
Первый послевоенный декан медицинского факультета во Франкфурте педиатр Бернхард де Руддер (Bernhard de Rudder) сделал относительно расового генетика Гребе заключение, что его научные работы "совершенно свободны от каких-либо национал-социалистских идей или проблем".
Ганс Гребе начал свою карьеру в 1933 году в СА качестве смотрителя за спортивными сооружениями. После 1945 года он станет президентом Немецкого объединения спортивных врачей и вице-президентом медицинской комиссии Международного союза боксеров-любителей. В 1953-1957 годах он преподавал гуманную генетику в университете Марбурга.
"Главой детской и юношеской психиатрии" после 1945 нода станет психиатр Вернер Виллингер (Werner Villinger). Сам о себе он говорит, что имеет "откровенные до полного самоотречения антинацистские убеждения". В действительности он заставлял стерилизовать в массовом порядке инвалидов. Более того, он считался экспертом в Центре евтаназии. В задачу этого эксперта входил отбор инвалидов для уничтожения в газовых камерах.
В 1961 году Виллингера допрашивали во франкфуртской генеральной прокуратуре, где ему указали на наказуемость за дачу ложных показаний. Вот его показания: "К этому могу заметить, что я был известен НСДАП как противник политических мероприятий, носивший расовый характер". Через две недели после ложных показаний он заканчивает свою жизнь во время одной из прогулок в горах. Свел ли он сам счеты с жизнью или это был несчастный случай, неизвестно.
Вдова Виллингера сказала после этого в оправдание: Разве бог, жаловалась она, не знал о его чистых помыслах? Его помощи евреям и другим людям, которые подвергались преследованиям? Но один единственный факт, свидетельствующий о его сопротивлении, который приходит ей в голову, это утверждение, что ее муж однажды "послал к ней на чашку кофе человека, который, вероятно, был на четверть евреем".
Один доцент из Гиссена утверждает, что он действительно совершил героический поступок, а не просто пил кофе с каким-то человеком, который, "вероятно является на четверть евреем". Его имя: Карл Фридрих Ойлер (Karl Friedrich Euler). Он, по его собственным словам, 22 ноября 1943 года хотел спасти горящую синагогу на Ораниенбургер-штрассе. Вот что говорил Ойлер ( в 1947 году на процесс по денацификации): "Работавшие там представители полиции по защите от воздушных нападений собиралась, якобы, помешать распространению огня. Гражданское население наблюдало за этим, не вмешиваясь, и делало при этом враждебные высказывания по отношению к евреям. Я пытался по возможности остановить пожар".
Я знал Карла Фридриха Ойлера лично, он был моим учителем по древнееврейской истории. Он один из немногих, кто не вернулся в университет. С 1949 года по 1967 год Ойлер работал священником в гиссенской университетской клинике. К тому же он был членом и почетным членом исторического союза Верхнего Гессена.
Ойлер клянется, что никогда не был ни нацистом, ни антисемитом. Только ненацист был членом национал-социалистского народного фронта паломников, нацистского Союза доцентов, НСДАП и унтер-офицером СА. Есть свидетельства, гиссенского высокопоставленного офицера СА Кайберта (Keibert) о его унтер-офицере образца 1936 года. По его свидетельствам, якобы ненацист и неантисемит Ойлер дважды в неделю насыщал своих товарищей из штурмовых отрядов политическими идеями, то есть, по словам свидетеля, воодушевлял их.
В свидетельских показаниях офицера СА говорится: "Он, разумеется, говорил также и о еврействе и ссылался на то, что сказал о евреях фюрер, и на статьи из "Stuermer". "Stuermer", как известно, та антиеврейская пропагандистская газетка гауляйтера Штрайхера (Streicher), которая иногда вызывала отвращение даже среди нацистов.
Крик (Krieck) в своем заключении от 1936 гола писал: "Я вынужден был часто удивляться, насколько слабы были позиции этого протестантского теолога по сравнению с позицией четырех присутствовавших католических теологов". Теологический факультет ходатайствовал после этого перед ректором университета Гиссена. Негативное заключение основывается, мол, на недоразумениях. Ойлер сказал в действительности следующее: "Евреи не просто особая раса, ┘ но они как таковые распространяют одновременно определенные духовные идеи, которыми они инфицируют титульные народы".
Эрнст Крик (член НСДАП и член Союза нацистских преподавателей) и Карл Фридрих Ойлер сошлись позднее на общей платформе. Оба становятся сотрудниками Института по исследованию и ликвидации еврейского влияния на немецкую религиозную жизнь в Айзенахе. Его основали 6 мая 1939 года, несколько месяцев спустя после "кристальной ночи", одиннадцать протестантских земельных церквей.
В октябре 1942 года Ойлер вместе с народным теологом Вальтером Грундманом (Walter Grundmann), ставшим после 1945 года директором семинара по проповедям в рамках подготовки евангелических учителей слова божьего в ГДР, представил публикацию под названием "Религиозное лицо еврейской культуры". Труд появился в серии - "Германская культура", "Христианство" и "Еврейская культура". Исследование их взаимоотношения.
В предисловии говорится: "Здоровый народ должен и будет отвергать еврейскую культуру в любой форме┘ Если говорить также о позиции Германии относительно еврейской культуры, то Германия имеет историческое оправдание и историческое право на борьбу с еврейской культурой! Доказать этот тезис является особой задачей этой работы, и в этом тезисе больше не смогут ничего изменить и будущие исследователи!"
В формулировке нет никаких двусмысленностей. Однако пять лет спустя, Ойлер хочет, чтобы этот труд считали актом сопротивления, как актом сопротивления против антисемитизма Альфреда Розенберга (Alfred Rosenberg) - главного идеолога нацистского государства. А жена Ойлера ассистировала в комиссии по денацификации: "Его работы носили чисто научный характер". Ойлер - спаситель еврейской синагоги - защищал свой труд перед комиссией по денацификации. Он, мол, оттягивал его публикацию до тех пор, пока труд уже больше не мог способствовать ухудшению положения евреев: после того, как в 1941 году была введена звезда еврея и стала неизбежной депортация евреев, худшего уже не могло произойти, не говоря уже об улучшении ситуации".
Таков унтер-офицер СА и доцент Старого завета Карл Фридрих Ойлер - мой учитель по древнееврейской истории.
Институт по исследованиям еврейских проблем был также во Франкфурте. Он являлся детищем Альфреда Розенберга - уполномоченного фюрера по вопросам контроля над всей идеологической подготовкой и мировоззрением в НСДАП. Розенберг планировал создать Университет партии, высшее учебное заведение. Эта идея в связи с войной так и не осуществилась. Однако была реализована другая идея: был создан Франкфуртский институт, который должен был стать филиалом планировавшейся высшей школы нацистов.
Торжественное открытие состоялось 26 марта 1941 года, то есть 60 лет назад на этом месте. Городской симфонический оркестр играл Бетховена (Beethoven). С приветствиями выступили обергруппенфюрер СА и гауляйтер Якоб Шпренгер (Jakob Sprenger), обербургомистр Франкфурта Фридрих Кребс (Friedrich Krebs) - член НСДАП с 1922 года - и Альфред Розенберг своей личной персоной.
Особенно сердечно приветствовали пехотного генерала Германа Райнеке (Hermann Reinecke), который выступил в качестве представителя верховного главнокомандующего вермахтом. Участие в мероприятии Райнеке являлось доказательством причастности вермахта к проблемам мировоззренческого характера. Позднее, в декабре 1943 года, он стал начальником оперативного управления в главном штабе вермахта (Лозунг: "борьба с мировым еврейством"). Несколько позднее мы находим его на стороне Роланда Фрайзлера (Roland Freisler) в качестве свидетеля на показательном процессе народного трибунала против участников событий 20 июля 1944 года.
В марте 1941 года во Франкфурте торжествовали палачи евреев и люди, готовившие для казней научное обоснование. Один из них - Отмар Фрайхер фон Фершуэр (Otmar Freiherrr von Verschuer), к тому времени - директор Института наследственной биологии и расовой гигиены. В 1941 году Фершуэр издает свою книгу "Основы расовой гигиены". Там он описывает, чем отличаются европейские евреи "от нашего немецкого народа": евреи прихрамывают, у них плоскостопие, мясистые уши и крючковатый нос. Это научное сопровождение для пропагандистских тирад Юлиуса Штрайхера.
Тот, кто сравнит высказывания до 1945 года с более поздними комплиментами, может представить себе глубину лицемерия, царившую в научной сфере в послевоенное время.
Главный тезис "Основ расовой гигиены" Фершуэра звучит так: "Политическое требование современности - новое всеобъемлющее решение еврейской проблемы". В марте 1941 года на этом торжестве института по проблемам искоренения евреев два человека показали примерную приверженность такому решению проблемы. Один из них - обергруппенфюрер СС Фридрих Екельн (Jeckeln), который был назначен в июне 1941 года главой СС и полиции в южной России и на Украине со штаб-квартирой в Риге. Только по его приказу в период с 26-го по 29-е августа в Каменец-Подольске были расстреляны 26 600 евреев.
Втрой - обергруппенфбрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевский (Erich von dem Bach-Zelewski). Через три месяца после торжества, посвященного уничтожению евреев, он будет назначен главой СС и полиции центральной России со ставкой в Могилеве, а двумя годами позже станет уполномоченным рейхсфюрера СС по борьбе с бандами (по уничтожению партизан и евреев). По этому поводу Бах-Зелевский пишет в своем дневнике следующее: "Разумеется, ликвидация женщин и детей это преступление┘ Моя совесть, во всяком случае, осталась чистой, так как я всегда придерживался гуманной линии". Массовые убийства - и это гуманность.
Отмар Фрайхер фон Фершуэр уехал из Франкфурта в 1942 году. Он был директором Института антропологии имени кайзера Вильгельма (Wilhelm), продвигал проблемы наследственности человека и евгенику в берлине. Это был научный центр национал-социалистской политики уничтожения. Ассистент Фершуэра по франкфуртским времена Йозеф Менгеле (Josef Mengele) становится летом 1943 года врачом в лагере Аушвитц. Аушвитц - сегодня символ массового убийства - был одновременно раем, которым пользовались эсэсовцы, университетские профессора и фармацевтическая промышленность, поскольку заключенных концентрационного лагеря использовали в массовом порядке в качестве подопытных.
Менгеле становится сотрудником одного из самых дорогостоящих проектов и, как ему казалось, самого многообещающего проекта времен нацизма в области генетических исследований. Это была совместная работа нескольких институтов имени кайзера Вильгельма, среди них был и Институт биологии нобелевского лауреата Адольфа Бутенандта (Adolf Butenandt). Речь шла об "исследовании природы генов и анализе воздействия генов". Считали, что найден генетический материал, который, например, воздействует на цвет глаз. В связи с этим, начиная с 1940 года, были начаты эксперименты по пересадке глаз у мух и мучной моли. Важным было то, что подопытные животные наследовали цвет пересаженных глаз и передавали затем по наследству. Менгеле пытается в Аушвитце воздействовать на цвет глаз, он приказывает убивать подопытных людей и посылает глаза убитых в Берлин в иснтитут Фершуэра.
Аушвитц как исследовательское учреждение в области гуманной генетики: это перспектива, о которой до той поры не говорили.
Для немецкой научной элиты период нацистского господства было временем опьянения, поскольку она могла заниматься исследованиями, не зная никаких ограничений. Передававшаяся из поколения в поколение этика выродилась при этом в био-этику. Этику, которая поднимала биологию до масштабов как таковой. В качестве примера медицины, базирующейся на био-этике, для преступников служила детская евтаназия, чем занималась имперская комиссия по научной регистрации по унаследованным и приобретенным заболеваниям. Паролем для убийства тогда считалось слово "лечение" ("Ребенок может быть вылечен"). Не поддающийся словам кульминационный момент в немецкой истории медицины: они говорят "лечить" и убивают.
Абсолютная свобода в выборе материала для экспериментов из числа людей, которым отказано в признании их ценности для общества, а затем последовательные этапы: эксперимент, убийство, вскрытие, публикация - возбуждали эйфорическое настроение.
Иследователь мозга Юлиус Халлерфорден (Julius Hallenvorden), который после войны оказался во Франкфурте, иронизировал по поводу своего "потрясающего материала". Он имел в виду мозги убитых. В 1940 году Халлерфорден лично присутствовал в специальном учреждении в Бранденбурге, где в газовой камере умерщвляли "интересных с научной точки зрения детей", чтобы он мог получить "потрясающий материал". Халленфорден относится к числу инициаторов обородуования в лагерях смерти, таких, как Хадамар, наряду с газовыми камерами также помещений для вскрытия трупов.
Халленфорден по всеобщему мнению не был нацистом. Но он был членом НСДАП и СС. После 1945 года он назвал в качестве виновной свою жену. "В это время ко мне пришли два эсэсовца и попытались привлечь меня в члены СС. Я сначала отказывался от этого, но через несколько дней они пришли снова и убедили мою жену в то время, как я лежал больной в постели. О сути и значении СС у меня тогда не было настоящего представления".
Эпоха национал-социализма учит, что для энергии не имеющих внутренних тормозов ученых не являются препятствием ни врачебная этика, ни академическое образование. Многие из тех профессоров, которые экспериментировали в концентрационных лагерях и отбирали инвалидов для умерщвления в газовых камерах, имели гуманитарное образование. Немало из них любили Гете (Goethe). Например, как Элизабет Хеккер (Elisabeth Hecker) - главный медицинский советник по подростковой психиатрии в Любнитце, где дети оценивались по своей социальной пригодности и уничтожались. Хеккер любила повторять: "Один день без Гете - это потерянный день".
Характерной чертой медицины нацистского периода являлась диктатура биологии, рассмотрение человека с точки зрения его наследственности. Все обусловлено генетикой: нищета, болезни, склонность к совершению преступлений, превосходство белых над чернокожими и мужчин над женщинами. По этой идеологии забота об инвалидах, даже о больных, страхование на случай безработицы мешают борьбе за выживание. Духовность, сочувствие, мысли о социальных проблемах рассматривались с презрением в качестве пережитка реакционной гражданственности.
Евгеника, писал в 1930 году психиатр Ганс Люксеyбургер (Hans Luexenburger) в "Muenchener medizinischen Wochenschrift", преследует цель, чтобы "человек развивался в духе максимально возможного биологического совершенства". Все находились под воздействием безумной идеи, что биологически функционально пригодный человек и есть настоящий человек. Какой-нибудь Иоганн Вольфганг фон Гете (Johann Wolfgang von Goethe) был бы приговорен судом по улучшению наследственности к стерилизации.
Теолог Вольфганг Штротхенке (Wolfgang Stroothenke) тоже говорил об этом в 1940 году в своей книге "Забота о наследственности и христианство": "Трое из пяти его братьев и сестер умерли рано, двое других имели психические отклонения. Из детей Гете вырос только сын фон Христиане Фульпиус (von Christiane Vulpius). У него было два сына, которые умерли в большом возрасте, не имея детей. Все трое, сын и оба внука Гете были физически и духовно неполноценными людьми.
Мы живем в стране, в которой должны быть уничтожены все инвалиды. И есть немало тех, кто еще до сих пор считает, что жизнь инвалида - это жизнь неполноценная, а потому его необходимо лишать ее.
