Схваченный силами Северного Альянса, и содержащийся в Кабуле, боец Аль-Каиды рассказывает свою историю нашему специальному корреспонденту Жану-Батисту Ноде (Jean-Baptiste Naudet). Мелкий торговец, прогоревший во время кризиса, рассказывает, как "смерть за Аллаха стала желанной ему".
Когда его вывели из подземелья в долине Шомали, где он прятался с четырьмя пакистанскими добровольцами, дневной свет ослепил его на время. Его карие нежные глаза светятся. Его длинная борода начала седеть. Его правая рука дрожит. Он опускает голову, на ней - овечья шапочка. Он одет в поношенную серую куртку и залатанные штаны. Из его дырявых сандалет выглядывают пальцы ног. Он - один из иностранных добровольцев Аль-Каиды. По-турецки рассевшись на террасе, греясь на солнце, он начинает рассказывать, под пристальным наблюдением тюремщиков, грустную историю своей жизни:
"Меня зовут Талха (Talha). Мне 42 года. Я турок. Меня схватили 13 ноября, в день взятия Кабула, месяц назад. Я сражался в долине Шомали, в Карабаре, на северном кабульском фронте. Я не знаю, что тогда произошло. Был бой, были выстрелы, никто ничего не мог понять, полная тайна. Талибы бежали перед нашими позициями. Они кричали, что нужно спасаться. Я вышел из траншеи. Стражники говорят, что я стрелял, что я убил одного из их моджахедов. Но это неправда. Я бежал, и все. В этот момент меня задело пулей. Мне разорвало плечо. Я упал. Я был схвачен. Слава Богу, сегодня рана почти зажила. Но она все еще болит.
Я приехал в Афганистан, чтобы вести джихад. Я пришел сражаться за свою веру, мою религию, против неверных. Я родился в 1959 году в Турции, в Ризе, маленьком северном городке, где 70000 жителей, на берегу Черного моря. Мой отец был крестьянин. У нас было поле. Мы собирали орехи. Мы не были ни бедны, ни богаты. С четырех лет я стал обрабатывать землю. Это было не так уж трудно. Но я хотел заняться чем-нибудь другим. Тогда я открыл небольшую лавочку, которая приносила мне совсем небольшой доход.
Мой отец не был очень религиозен, но, однако, он соблюдал пост в Рамадан. У моего брата были дети и жена. Но и он не очень много молился. Да и я, до двадцати лет молился не часто. Я ходил в мечеть по пятницам или в связи с важными событиями. У меня нет семьи. Однако, я был женат, когда мне было 25, но спустя четыре года моя жена умерла. Я думаю, что от рака. У нас не было детей. После этого случая, к 36 годам я стал очень религиозен. Я стал изучать писание, Коран, толкования. Что-то подсказывало мне, что я должен соблюдать все правила, записанные в Коране: пост, пятикратную молитву, закят, то есть подачу милостыни бедным. И особенно то, что мусульманин должен вести священную войну, джихад. Не нужно читать много книг. Достаточно одного Корана. В нем много сур, посвященных джихаду. Короче говоря, читать Коран ежедневно стало для меня необходимым. Как есть или пить. С чтением моя вера крепла.
Джихад? Это очень просто: когда страна неверных захватывает страну мусульман, необходим джихад, мусульмане должны бороться за освобождение этой страны. Американцы пришли в Афганистан, и я отправился сразиться с ними. Я хотел драться за единство Ислама и мусульман. Поскольку у Ислама нет границ.
Мне не нравится правительство моей страны, но в Турции нет предпосылок для Священной войны. И потом, нет нападения неверных. Конечно, я поддерживал Рефах, исламскую партию Некметтина Эрбакана (Neqmettin Erbakan), как и многие другие в Турции. Эрбакан даже стал премьер-министром. Но в 1998 году эту партию запретили. Как и многие турки, я недоволен нашими руководителями, поскольку они нападают на верующих, таких как я, но также, поскольку они несут ответственность за экономический кризис. Люди страдают, поэтому, когда могут, они голосуют за исламистов, чтобы положение вещей изменилось. Я сам пал жертвою кризиса, как и многие другие: скачущая инфляция, удорожание доллара. Представьте себе: 1 доллар стоил 1.5 миллиона турецких ливров! Мое дело прогорело. Это был всего-то маленький магазинчик, далеко от центра города. Я продавал одежду для женщин, покрывала, вуали, сандалии, и т.д. Я покупал очень дорого за доллары, а продать не мог. Я жил у отца. Это традиция, но я делал так еще и потому, что не мог купить дом. Ни оплачивать машину, мотоцикл, или даже велосипед. Я пересел на автобусы.
Я пришел сражаться с Америкой. Потому что это страна - террорист. Конечно, Американцы обвиняют в терроризме других, а потом бомбят. Если какая-то страна им не по нраву, тогда все просто, это террористическая страна, говорят они. Так и есть. США не любят ислам. Они не любят мусульман. Они бомбят Ливию, Ирак, Судан, и теперь Афганистан. В Боснию и в Косово Американцы вторглись не ради мусульман, но чтобы защитить свои интересы. К тому же те, кто убили тысячи человек в Боснии, так и не были наказаны. Американцы бомбят Ирак - не террористы ли они? Почему тогда террористами стали те, кто взорвал башни Нью-Йорка?
Я не готов повторить то, что было сделано в Нью-Йорке. Не потому, что я не летчик. Не потому, что я опасаюсь за свою жизнь. Для меня - прийти сюда и сражаться - такой же джихад. Но почему-то, не могу сказать почему, я не хотел бы этого. Есть вещи, которые я не в силах объяснить. Я бы не стал так делать, и все. Я предпочитаю сражаться на земле, среди других мусульман и долгое время, чем отдать свою жизнь в течение одной секунды в США.
Смерти я не боюсь, напротив. Такова воля Божья - мы должны сражаться за ислам. Смерть за Аллаха желанна мне. Я стану шахидом, мучеником. А шахиды попадают в Рай. Так обещал Аллах. Рай? Это нечто, что превосходит наше воображение. Некоторые вещи наш дух не может познать. С Раем ничто в мире не сравнится. Ничего похожего на него в этом мире нет. Ничего, что было бы столь прекрасно. Там есть женщины, молодые и прекрасные, как ангелы. Там - плоды, реки и источники. Если я попаду в Рай, у меня будет много молодых девушек, девственных и прекрасных. В этом я уверен на сто процентов.
Полтора года назад я решил пойти сражаться. Я хотел направиться в Чечню, но границу закрыли. Туда нельзя было попасть, оставалось ехать сюда. Я знаю, как обращаться с оружием, я служил в турецкой армии. Здесь мне показали, как пользоваться калашниковым, поскольку в Турции у нас нет оружия этого типа. Наc тренировали. Потом я оказался в траншеях вместе с Афганцами. Я изъяснялся жестами. Там было пять или шесть арабов, не знаю, откуда, но и с ними я не мог говорить, я не знаю арабского. Я могу цитировать Коран по-арабски, но не понимаю, что говорю. У меня есть турецкий перевод.
У нас не было никаких развлечений, да и не нужно, Мы оставались в траншеях. Молились, читали Коран, ждали приказов. Мы ели рис, картофель, мясо и пили чай, - то, что едят здесь, в Афганистане. Когда самолеты стали бомбить линию фронта, это было ужасно. Земля сотрясалась. Были взрывы, убитые, раненые. Но я не боялся. Я не испытывал страха, благодаря вере в Бога. Нашу позицию не задело. Наш командир? Я предпочитаю не называть его имени. Бен Ладен (Ben Laden)? Я никогда его не видел, ни его, ни других шефов Аль-Каиды. Говорят, что я своими силами должен буду вернуться в Турцию, я сам хочу этого... Сейчас я жду. Надеюсь, что меня освободят. Я вернусь в Турцию. Там я прожил несколько счастливых дней моей жизни. Я начну новую жизнь, отличную от прежней. Афганистан изменил кое-что в моей душе. Я не знаю, что. Я надеюсь, что вновь стану крестьянином. Буду жить в деревне, далеко от города, от толп. С меня хватит. Я устал воевать. Но, быть может, если будет нужно для джихада, я пойду воевать в Чечню. Я не знаю. Я так устал".
