27 декабря 2001 года. Три месяца назад нам сказали, что мир навсегда переменился; что мы стали свидетелями события, настолько же преобразующего наш мир, как и Перл-Харбор (Pearl Harbor) или Дюнкерк (Dunkirk); что мы должны десятилетиями или даже в течение многих поколений жить в условиях военного времени; а также, что эпоха Просвещения с ее материалистическим индивидуализмом сегодня уступила место новому Средневековью с его трайбализмом (tribalism - межплеменная вражда - прим. пер.), духовностью и слепой верой.
И вот сейчас, когда этот мрачный год близок к завершению, когда в лексиконе средств массовой информации (СМИ) появился термин "the suicide shoe-bomber" (террорист-самоубийца с бомбой в ботинках, англ.), от которого у нас мурашки ползут по телу, насколько в действительности изменился наш мир? Не намного, если судить по армиям покупателей на площади Оксфорд-Сиркус (Oxford Circus) или по тому, что практически невозможно в последнюю минуту заказать авиабилет почти ни в каком направлении, где солнце будет по-настоящему согревать в сезон отпусков. Эти личные впечатления от устойчиво материалистического мира, окунувшегося не в духовность, но в личное наслаждение и экономическое потребление, от мира, который возвращается к обычным делам, подтверждаются объективными индикаторами.
Биржи заканчивают год с хорошими результатами, а статистические данные по розничной продаже, ожиданиям потребителей и даже по безработице снова вернулись к норме после резкого падения вслед за 11 сентябрем. Даже внушающие ужас фанатичные воины ислама в Афганистане, как оказалось, более восприимчивы к мамоне, чем к воле Аллаха. Сказать, что мир возвращается к обычному состоянию, не значит отрицать, что кое-какие вещи в этом мире навсегда поменялись. Мы все будем несколько больше волноваться, садясь в авиалайнер и даже входя в высотное здание. Однако большинство долговременных изменений, вызванных 11 сентября, скорее всего будут к лучшему.
Прежде всего, события 11 сентября и последовавшая за ними ликвидация движения "Талибан" напомнили нам, что религии не должно быть места в современной политике или дипломатии. Мы все теперь будем с куда большей подозрительностью относиться к религиозным фанатикам, не обязательно мусульманам, но также и иудеям, которые цитируют Старый Завет в оправдание своей оккупации Палестины, и к христианам, которые присваивают себе якобы данное Богом право нападать на больницы, где делают аборты. Нам напомнили о том, что даже основные религиозные течения не менее всяких там последователей Ветви Давидовой (Branch-Davidians) из города Вако (Waco) или членов японской секты Аум-Синрике (Aum Sрinri Кyo) способны порождать безумные, кровавые культы.
Нам напомнили также, что теократия во все времена была гибельной формой правления. Теократические режимы обыкновенно плохо кончали даже во времена Классицизма, когда Иисус специально поучал своих последователей "Богу - богово, а Кесарю - кесарево". Еще меньше вероятность того, что религия преуспеет как принцип политической организации в современном технологичном мире.
Обратимся теперь к геополитике. Здесь также отмечаются настоящие изменения. Наиболее очевиден ущерб от событий 11 сентября для палестинского движения и дела исламского фундаментализма в Саудовской Аравии и Пакистане. События 11 сентября также ощутимо ослабили исламские повстанческие движения в других частях мусульманского мира, от Алжира до Египта, Индонезии и Филиппин.
Более удивительно, что от этих событий выиграла Россия. Геополитические выигрыши России определяются не только неожиданными альянсами, образовавшимися в результате войны с терроризмом и мгновенно вспыхнувшей дружбы между президентами Бушем-младшим (George W. Bush) и Путиным, но также и куда более значимыми экономическими и идеологическими изменениями. На персональном уровне г-н Путин оказался даже более полезным для Америки союзником, чем Тони Блэр (Tony Blair), и был соответственно вознагражден лестью в американских СМИ. Главный комментатор по внешнеполитическим делам газеты "The New York Times" Томас Фридман (Thomas Friedman) закончил свой приуроченный к концу года панегирик российскому президенту фразой, которая, как кажется, великолепно суммирует глубину анализа, которым всегда славился американский внешнеполитический истэблишмент: "Продолжайте поддерживать Путина".
К счастью для г-на Путина, восстановление в правах России как ведущей мировой и европейской державы может опираться на нечто более надежное, чем демонстрируемый г-ном Бушем-младшим дух товарищества или даже чувство благодарности Америки после 11 сентября. Произошли три изменения, которые благоприятно скажутся на отношениях России с Западом в предстоящие годы.
Первое, новый фокус на нестабильности на Ближнем Востоке, и особенно на той ведущей роли, которую играет Саудовская Аравия в разжигании исламского фундаментализма, заставили Запад осознать, что ему нужен более надежный в долговременном плане источник нефти и газа. К счастью, Россия и бывшие советские республики, в которых Москва все еще имеет стратегическое влияние, потенциально способны добывать куда больше нефти и природного газа, чем ныне добывает Саудовская Аравия. Как результат, более тесные экономические связи, в том числе большие суммы долгосрочных инвестиций, сегодня внезапно кажутся почти так же жизненно необходимыми для экономического здоровья Западной Европы и Америки, как и, со всей очевидностью, для самой России.
Второе, яркая демонстрация американских передовых технологий в области вооружений в последние несколько месяцев, возможно, убедила, наконец, значительную часть российского военно-промышленного комплекса, что соревнование с Западом обречено на неудачу. Те немногие россияне, кто быть может все еще сохраняет ностальгические сталинские иллюзии относительно непобедимой военной мощи их страны, безусловно освободятся от своих иллюзий в силу того факта, что демонстрация американской военной мощи имела место в Афганистане, на той самой земле, которая стала символом величайшего провала современного российского оружия.
Третье, ведущая роль чеченских боевиков в "Аль-Каиде" (al-Qaeda) несомненно заставит Америку и Запад в целом более благосклонно относиться к борьбе России в Чечне. Что еще важнее, поражение движения "Талибан" и давление на Саудовскую Аравию, Пакистан и другие страны с целью вынудить их принять репрессивные меры против фундаменталистских экстремистов должны способствовать сокращению финансирования чеченских повстанцев и тем самым уменьшению самой серьезной единичной проблемы, с которой сталкивается президент Путин.
Наконец, Америка. Именно в Америке ожидались самые серьезные изменения, но теперь с каждым днем становится все более очевидно, что Америка изменилась меньше всех. С победой в Афганистане возвращаются не только несокрушимый оптимизм и самоуверенность, но также и высокомерие Вашингтона и его унилатерализм (политика односторонних действий - прим. пер.). Это прослеживается не только в одностороннем выходе из Договора об ограничении систем противоракетной обороны (Договор по ПРО) от 1972 года и в разговорах об одностороннем нанесении удара по Ираку, но также и в менее ярких - но в конечном счете более важных - проявлениях, таких, как новые законы, призванные защитить американских фермеров за счет стран третьего мира, и растущее в Вашингтоне сопротивление проявлению интереса к глобальному изменению климата.
Отсутствие перемен в американской внутренней политике является еще более примечательным. Сегодня ясно, что "дух двухпартийного сотрудничества" в Вашингтоне после 11 сентября был всего лишь кратковременным исключением. Идеологическая ненависть между демократами и республиканцами в конгрессе США снова усилилась до уровня, который существовал в момент дебатов по поводу объявления импичмента президенту Клинтону (Clinton). В последние несколько дней заседаний 2001 года конгресс не сумел принять законопроект об экономическом стимулировании, законопроект о страховании от террористов и множество других срочно требующихся мер. Конгресс даже не сумел утвердить в должности нового федерального администратора по безопасности на авиалиниях.
Эти события несут с собой очевидный урок. Отныне датой, регулирующей политическую жизнь в США, следует считать не 11 сентября 2001 года, а 5 ноября 2002 года. Это дата промежуточных выборов в конгресс США, когда у демократов появится хороший шанс лишить республиканцев большинства в обеих палатах и сделать президента Буша-младшего "хромой уткой" (lame duck - так в Америке называют чиновника или общественного деятеля, который завершает свое пребывание на данном посту - прим. пер.). Разумеется, для этого демократам нужно, чтобы "бушевский спад" в экономике или, по крайней мере, определенные экономические "болячки" продолжались как можно дольше. С другой стороны, фанатичные представители правого крыла в администрации США из числа республиканского руководства усматривают в нынешней военной лихорадке и паранойе терроризма золотую возможность для введения рыночного фундаментализма и направленной против налогов экономики, пытаясь вырвать с корнем моральную дегенеративность в клинтоновском стиле, которая, по их мнению, доминирует в Америке с 1960-х годов. Они также рвутся в смертный бой на предстоящих выборах в конгресс.
Президенту Бушу-младшему, по-видимому, недостает ума или руководящих качеств, чтобы покончить с этим политическим фанатизмом и экономическим саботажем. Он не способен заставить демократов поддержать фундаменталистскую повестку правого крыла руководства Республиканской партии. И он, как видно, не может или не хочет заставить республиканских фундаменталистов пойти на компромисс с демократами. Иными словами, у Америки все еще нет президента, обладающего реальным калибром качества. Это еще одна вещь, которая не претерпела изменений после 11 сентября.
