Эти письмена выгравированы на желтой скале, изъеденной ослепительным небом. С каждой ее стороны встают огромные пустые саркофаги, словно две отверстые могилы. В марте прошлого года талибы пустили по ветру прах двух статуй Будды, простоявшие там более пяти сотен лет. От этих гигантских скульптур осталась сегодня лишь пыль, которой здесь пропитано все. Да, пожалуй, еще и эхо международного возмущения, поднявшегося в связи с разрушением статуй.
Словно в тени двух ушедших, скала, кажется, проникнута движением, почти незаметным в этом необъятном пейзаже. Несколько камней осыпалось. И больше ничего. Это прошли люди. В скале остались дыры пещер, старые кельи буддийских монахов IV века, - в них укрываются десятки семей. Калеки, измученные, потерянные люди проникли в оболочку, оставшуюся от двух призраков, которые мир причислил к лику мучеников.
На гребне скалы несколько скрюченных фигурок мужчин, которые сидят недвижно, как птицы на ветке. У этого было много земли, целый гектар. У того - большое стадо, четыре коровы. А у маленького бородача было две комнаты, и в каждой - печка. А сегодня у многих из них недостает пальцев, они отморожены, и падают в снег один за другим. "Когда я увидел скалу без статуй, я подумал, что это все равно, как если бы мне отрезали нос. Они изуродовали нас", - говорит один. Все кивают. В Бамьяне, столице Хазараджада, в центре Афганистана, никто не верит в религиозный аргумент, выдвинутый муллой Омаром (mollah Omar) "против статуй, могущих стать объектом неисламского поклонения". "Они хотели разбить нашу историю, чтобы мы, хазара, перестали себя узнавать".
Долгое рабство.
В 1998, когда Кабул уже два года был под властью мулл, армии талибов впервые перешли линию фронта вокруг массива Хазарджад, защищаемого с вершин голодными солдатами. "Когда мы увидели талибов, спускающихся с горы в сторону Бамьяна, мы бросились бежать во всех смыслах. Я надела свое подвенечное платье, чтобы спасти свою жизнь", - рассказывает учительница. "Они преследовали нас на конях. Тех, кого догоняли, спрашивали: "ты таджик или хазара? Хазара выкалывали глаза, а потом убивали ножом".
У хазара лица с монгольскими чертами, они шииты среди суннитского большинства, их 15% в стране, где все этносы перемешаны, и их зовут здесь "чужаками". В прошлом веке их продавали как рабов, им долго запрещали ходить в школу или занимать административные посты, их продолжают ссылать на работы, предназначенные скорее для скота. "Два месяца мы прятались у самой вершины, - продолжает учительница. "Самые молодые и самые старые умерли от холода. Сверху мы видели, как талибы карабкаются на головы статуй, вырывают наш флаг и ставят свой". Только когда талибы послали эмиссара, который гарантировал им жизнь, хазара спустились в города и деревни, засыпанные пеплом.
Те же черты.
Чтобы услужить талибским властям, составленных частично из местной знати, потребовалось поставлять им зерно, дерево, мясо и рекрутов. Часто, последние оказывались на линии огня, талибы пользовались ими как щитом, разоружив их, опасаясь измены. "Чтобы избежать вербовки, приходилось платить", говорит Ахмед (Ahmed), крестьянин. Два месяца спустя после падения талибов он все еще платит выкуп за своего сына своему кузену в Кабуле.
В то время, на улицах Бамьяна нельзя было даже встретиться глазами с талибом. "Они оскорбляли нас: "Что вы делаете в этой стране? Она не ваша, вас надо бы убить". Нас, конечно. У статуй Будды в скале были те же черты лица, что и у нас, их лица - были нашими. Это доказывает, что наша история древней, чем у прочих, и что мы - не настоящие афганцы". Едва вернувшись в Хазарджад из пакистанской ссылки, доктор Али Хан (Ali Khan) рассказал, как в начале иного, не нашего века король Абдул Рахман (Abdul Rahman)стер некоторые настенные росписи в пещерах. "Те, что представляли нашу жизнь, наши ежедневные заботы. Никто в Афганистане не потерпит, чтобы у хазара был свой образ".
Разбросанные в горах, несколько сот солдат хазара под предводительством Карима Халили (Karim Halili), полевого командира и главой основной партии, "Хезб-е-Вадат" организовали партизанскую войну, атаковали гарнизоны талибов с наступлением ночи. У нас почти не было оружия, но наши предводители говорили: "Вы должны принять смерть, чтобы считаться человеческими существами", - рассказывает солдат. За четыре года, регион пять раз переходил из рук в руки. Но части хазара не могли удерживать своих позиций дольше чем несколько дней, а то и несколько часов.
Охряные или красные деревни.
Небольшая посадочная полоса в высокогорном Бамьяне лежит на обширном плато, окруженное пиками. Плато усеяно холмиками, утопающими в снегу, на них иногда вырисовываются фигурки человека или осла, тропинка становится легче. Видно деревеньки. Когда гора красная от солнца, деревни тоже краснеют. Когда она цвета охры, дома также охристые, они так близко подходят друг к другу, что становится трудно отличить стену от скалы. На скатах образуется облако из земли, камней и трепещущих на ветру флагов. На кладбище Бамьяна, мальчишки могут рассказать вам судьбу каждого умершего, а они исчисляются сотнями. "Когда талибы отвоевывали район, они устроили репрессии против населения. Каждый раз все более жестокие. Нам оставалось умереть, так как мы отдавали им все, а им надо было еще больше. Наконец мы стали умолять наших собственных солдат: у вас нет средств, не нападайте больше".
В казарме, где находились хазарские части во время американских бомбежек один офицер снял двери, чтобы сжечь их и хоть как-то обогреться. "В тот момент, у нас не оставалось выбора кроме возвращения в города. Мы не могли даже раздобыть себе пищи". У подножия статуй, в 2000 году обезглавили туркменскую семью. Это были туристы, их обвинили в шпионаже. Местный глава талибов издал декрет: "Статуи создают беспорядок, слишком много приезжих. Запрещаю любоваться ими".
Зловещие статуи.
В январе 2001 года, талибы вновь отступили, чтобы опять вернуться. "Зима была холодная, снег был глубиной 10 метров. Мы подумали: нам не выжить, если мы не вернемся в дома. Мы вывесили белые флаги и умоляли о жалости", - рассказывает крестьянка из района Фуллади. Ни одну деревню талибы не прошли стороной, но в Джакавланге, городе, наиболее близком от рубежей вооруженных хазара, они свирепствовали особенно сильно, резня велась систематически. "Они свели всех мужчин на базар, связав их по двое. Это продолжалось десять часов". В течение 6 дней женщины не могли забрать трупы, которых было более 200. Район опустел, люди бежали, обезумев от ужаса, чтобы найти свою смерть, это продолжалось 8 месяцев. В Бамьяне было около 70000 жителей, а сейчас - почти в 10 раз меньше. Остались только талибы, таджики и богатые хазарские семейства, которые согласились сотрудничать. "Поскольку этим людям нужна была прислуга, они дали жить в городе некоторым из нас. Мы были их рабами", - рассказывает Мохаммад Гадир (Mohammed Ghadir). У него больше ничего не осталось, "только жена и две дочери". Начинался февраль 2001.
С момента своего прибытия в провинцию, талибы никогда не приближались к статуям. Статуи долго служили оружейным тайником хазара, и талибы опасались, не заминированы ли они. "Зловещие", - говорили они, указывая на статуи.
Тяжелое вооружение и динамит.
Однажды утром пришло 50 хорошо организованных талибов. Они установили батарею зенитных пулеметов и стали стрелять во все стороны", - рассказывает Фахим (Fahim), бывший крестьянин. Через несколько дней они предприняли обходной маневр, и расстреляли глаза статуй из калашниковых, не слезая с джипов. "Говорят, что некоторые талибы вовсе не желали ломать статуи. И это потребовало бы тяжелого оружия. Все продолжалось целый месяц. Наконец, они стали привозить по грузовику с взрывчаткой каждый день. Будда потерял ноги, но стоял прочно".
6 марта Мохаммад Гадир купил яиц у таджикского торговца в городе. "Талибы обвязали статуи динамитом, и стреляли снизу из ракетницы. Хотели закрыть лавку. Они заставляли нас смотреть и били по лицу, пока глаза не закрылись от ушибов. Я жил в ужасном страхе: как я спасусь, когда Будда упадет?" За 4 года оккупации в Хазарджаде было убито 15000. 12000 семей вернулись в город с недельным запасом продовольствия, чтобы продержаться 5 зимних месяцев. Медики организации "Медицина без границ" стали первыми докторами, которых жители некоторых деревень видели в жизни. В одном из гротов в скале женщина смотрит на снег, который все ближе: "Будды умерли как люди, мы живем как камни".
