В то самое время, когда российские конструкторы оружия оказались не у дел из-за краха коммунизма в начале 90-х годов, Иран пребывал в отчаянном поиске технологических ноу-хау, преследуя цель стать ведущей ракетной державой.
Будучи членом технической элиты Советского Союза, Вадим Воробей при коммунизме имел большое количество привилегий, включающих в себя оплачиваемый отпуск, значительные скидки на оплату квартиры, доступ в специальные магазины, бесплатное медицинское обслуживание и дачу. Когда коммунистическая система развалилась, все эти привилегии исчезли. Внезапно, практически за одну ночь, он и тысячи других высококвалифицированных ракетных инженеров обнаружили, что они перешли из разряда хорошо обеспеченных в разряд нуждающихся.
"Все рухнуло, - вспоминает Воробей, чья зарплата декана факультета моторостроения Московского Авиационного Института, одного из ведущих российских учреждений в сфере ракетных технологий, равна всего 90 долларам США в месяц. - Нашей единственной надеждой была заграница. Иран, Пакистан, Гвинея. Любая страна, которая была в нас заинтересована".
Студенты из Ирана начали появляться в Московском Авиационном Институте в середине 90-х годов, в то время, когда институт остро нуждался в деньгах, чтобы компенсировать уменьшившиеся государственные субсидии. К 1996 году в институте насчитывалось шестнадцать иранских студентов, изучающих инженерное и ракетное дело, а также несколько аспирантов, изучающих более специализированные отрасли, такие, как аэродинамика.
Аспиранты скоро начали обрабатывать российских преподавателей, приглашая их поехать в Тегеран для чтения лекций. Воробей сообщил, что он был в составе первой группы российских ракетных экспертов из пяти человек, приехавших в Тегеран в 1996 году. В конечном счете в Иран уехали десятки российских ученых-ракетчиков, в том числе специалисты по системам управления, металлургии и аэродинамике. Поездки держались в секрете, а Россия публично отрицала, что ее ученые помогают Ирану.
Хотя по западным меркам оплата была скудной - от пятидесяти до ста долларов США за лекцию плюс оплата расходов - это было гораздо больше, чем ученые-ракетчики могли заработать в России.
Воробей, имеющий для почти семидесятилетнего возраста крепкое здоровье, сказал, что он между 1996 и 2000 годами ездил в Иран около десяти раз, зачастую со своим еще более старшим другом, Василием Логиновым. Обычно они приезжали на неделю, иногда на две, останавливаясь то в доме для гостей, принадлежащем иранскому Министерству иностранных дел, то в гостиницах.
Первоначально роль Воробья сводилась к чтению лекций в техническом колледже Тегерана. Он является экспертом в области использования композитных материалов в ракетостроении и написал в соавторстве университетский учебник по данному предмету. После лекций иранцы обычно засыпали его вопросами о различных аспектах ракетостроения. Иногда они подходили с чертежами компонентов ракет и спрашивали, "хорошо ли или плохо" они разработаны.
"Я давал им советы", - вспоминает Воробей.
Российским преподавателям, которые изъявляли желание более тесно сотрудничать с Ираном, предлагалась более выгодная работа, позволяющая, по словам Воробья, получать до ста тысяч долларов за контракт. Он вместе с Логиновым, являющимся специалистом по турбодвигателям, работал в иранском Министерстве энергетики над несколькими проектами, такими как проектирование высокотехничных сочленений, разработка методов производства турбинных механизмов и изучение различных типов пружин.
Воробей говорит, что, несмотря на то, что иранцы изо всех сил старались быть гостеприимными, он никогда не чувствовал себя в Тегеране как дома, и с гораздо большим удовольствием предпочел бы работать с американцами или европейцами. Как и большинство россиян, он жаловался на строгие ограничения, касающиеся употребления алкоголя. Некоторые ученые пытались тайно провезти водку в страну, но дело заканчивалось ее конфискацией в аэропорту.
"Это угнетало. Там было совершенно нечего делать в свободное время", - жалуется Воробей, рассказывая об ограниченной телевизионной диете, состоящей из политики по одному каналу, выступлений духовных лидеров по второму, и спортивных передач по третьему.
Он почти сразу начал подозревать, что американские и израильские разведывательные службы проникали в его компьютер и прослушивали его телефонные разговоры. "Как только мы приезжали в Тегеран, они об этом сразу же узнавали". Американские и израильские официальные лица подтверждают, что им было известно о деятельности Воробья в Иране.
Когда Воробей в 1996 году впервые начал ездить в Тегеран, он практически не сталкивался ни с какими препятствиями. Конечно же, он обязательно отмечает, что он совершал эти поездки с разрешения своего начальства. Заграничные паспорта оформлялись через Министерство иностранных дел и Федеральную службу безопасности (ФСБ).
По данным Евгении Альбац, известной московской журналистки, изучающей вопросы распространения российских ракетных технологий и вооружений, служащие ФСБ постоянно получали от иранских агентов, приглашающих российских ученых на работу, комиссионные вознаграждения в обмен за облегчение оформления поездок российских специалистов. Некоторые сотрудники западных разведывательных служб полагают, что это означает, что Кремль на самом высоком уровне одобрил сотрудничество с Ираном в ракетной сфере; другие придерживаются более мягкой точки зрения, утверждая, что эта ситуация отражала атмосферу вседозволенности времен Ельцина, когда можно было подкупить даже агентов ФСБ.
Только в 1998 году Воробей начал получать различные сигналы от российских властей, которые следовали после громогласных заявлений американских и израильских чиновников. Как говорит ректор Московского Авиационного Института Александр Матвеенко, российские службы безопасности начали жаловаться на деятельность Воробья. "Американцы оказывали давление на них, а они оказывали давление на нас", - говорит Матвеенко.
Скандал в институте разразился тогда, когда Соединенные Штаты разорвали исследовательские контракты стоимостью в один миллион долларов США из-за связи института с Ираном. Преподаватели, которые получали американские гранты, обвинили в своих бедах Воробья и Логинова. Матвеенко занял сторону антииранской группировки.
Воробей и его сторонники пытались замаскировать свою деятельность, начав собственное дело за стенами института. Их фирма заключила соглашение с иранским Министерством энергетики, под прикрытием которого, как заявляют американские официальные лица, Тегеран долгое время осуществлял деятельность по получению ракетных технологий. "Официально, мы прекратили сотрудничество с Ираном, однако в действительности оно продолжалось", - говорит Воробей.
Разведывательные службы Соединенных Штатов и Израиля вскоре узнали о новом соглашении, и потребовали, чтобы оно было разорвано. В конце концов, летом 2000 года Матвеенко вызвал Воробья в свой кабинет и поставил ему ультиматум: прекратить работать на Иран или разорвать все связи с институтом. С неохотой, Воробей согласился. По его словам, иранская сторона был так обижена, что отказалась платить ему то, что уже была должна.
Запретив своим преподавателям ездить в Иран, Матвеенко также прекратил обучение иранских студентов в своем институте. Последние шесть иранцев - из двадцати девяти - выпустились из института в прошлом году. Несмотря на эти предпринятые меры, американские санкции против института все еще не сняты. "Существует программа по введению санкций, но не по снятию их", - жалуется Матвеенко.
