В Кабуле фотографироваться было запрещено, но только не для талибов. В самые суровые дни правления их режима студия Абдуллы Маздака продолжала работать в непосредственной близости к президентскому дворцу. Власть закрывала на это глаза, а ее представители позировали ему для увековечения собственных персон, облачившись в экстравагантные одеяния, по одному или группами. Magazine получил эксклюзивный доступ к работам этого фотографа, который, кроме всего прочего, занимался еще и омолаживанием своих клиентов: разглаживал им морщины и подводил глаза, чтобы сделать их более привлекательными.
"Никто не может устоять перед силой изображения, даже талибы". Абдулла Маздак (Abdullah Mazdak) знает о чем говорит. Его талант фотографа позволил ему выжить в Кабуле с того самого момента, когда талибы заняли этот город в 1996 году и до дня, когда американские солдаты вошли в город. Те самые, что погребли музыку, спрятали удивительной красоты лица женщин и искусство живописи, дрались за право позировать перед его камерой, переступая через все запреты.
Когда войска вооруженных сил США вошли в ноябре прошлого года в город, они нашли действующее ателье, ни много ни мало, вблизи президентского дворца. "Они устанавливали правила, - говорит фотограф о талибах, - они же сами их и нарушали. Они запрещали нам смотреть телевизоры и отбирали все видеокассеты с фильмами. А потом смотрели их у себя дома. То же самое происходило и в отношении секса: было запрещено все, но теперь стало известно, что многие из них во время войны насиловали женщин".
Ателье Маздака совсем маленькое: небольшой прилавок и заднее помещение, где находится его старая камера советского производства, маленькая каморка для проявки негативов и два светильника, чтобы освещать помещение для съемок, но он как настоящий профессионал справлялся с трудностями, чтобы сделать явью сны своих клиентов. От небольших лесочков до загородных домов - у него были самые различные декорации, выступавших фоном на постановочных портретах или групповых фотографиях.
"Им нравилось позировать, - поясняет фотограф, - им нужны были фотографии, чтобы отсылать их своим семьям и женам, которые зачастую жили далеко, в Пакистане или на пуштунских территориях, иногда они просили увеличить снимки, чтобы украсить ими свой дом". Абдулла был для них абсолютно незаменим, когда на портрете надо было выглядеть моложе: "У меня хорошо получатся маскировать морщины и подкрашивать", - признается он, громко смеясь. Благодаря его искусству, командиры боевиков попадали в руки к своим родственникам и друзьям в виде изображений молодых людей в возрасте 20-30 лет, благодаря своим талантам он заслужил прозвище доктор Абдулла и разрешение работать в ателье даже в самые суровые времена. "Подразумевалось, что я могу делать только фотографии на паспорта, но у меня было несколько клиентов с более изысканными запросами. Иногда они приходили в ателье, чтобы позировать, а иногда лишь приносили на проявку отснятые пленки. Когда они были вынуждены поспешно бежать, многие из них забыли забрать свои заказы".
Но и его мастерская не всегда оставалась нетронутой. Дважды на нее совершали набег молодые боевики, недовольные новым порядком, но и в том и в другом случае Абдулла показал им фотографии одного из своих лучших клиентов - командира Нур Гаала (Nour Gaal), местонахождение которого в настоящий момент неизвестно - и добился, чтобы его оставили в покое. "Гаала, - говорит фотограф, - это приводило в восторг. Он просил, чтобы я сделал его портреты и переодевался в самых различных персонажей. Он позировал и как философ, и как джентльмен, и как попрошайка".
- Вы стали друзьями?
- О, нет! Он был очень высокомерный. Однажды, например, он попросил счет, а когда я собрался сказать ему, сколько он мне должен, влепил мне сильную затрещину: это была его манера ясно дать понять, как расплачиваются начальники талибов.
Даже через два месяца, что прошли от входа в Кабул войск Альянса, фотограф продолжает чувствовать себя неуверенно: для этого репортажа он выбрал псевдоним, и, хотя и состриг бороду, но все же оставил сантиметров пять "на всякий случай". Как и многих других в городе, ни звуки вновь заработавшего радио, ни программы телевидения, ни показы фильмов или театральных постановок не могут убедить его в том, что все осталось позади, и Афганистан вновь становиться нормальной страной. За свои сорок пять лет он видел слишком много перемен.
Абдулла во время советской оккупации находился в эмиграции в Пакистане, там он и научился большей части того, что умеет. Он вернулся, чтобы устроить большое дело, что подразумевало работу на русских, но им на смену пришли моджахеды, а после них и талибы. Загородные дома, которые изображены на его декорациях (деревянные домики могли бы сойти за шведские или американские) - это жилища, построенные советскими строителями, которые затем занимали руководители сменявших друг друга режимов. "Политика меняется, - поясняет он, - но богатые и обласканные властью есть всегда, и всем нравиться фотографироваться на фоне таких домов".
После последних перемен в Кабуле фотографии доктора Абдуллы остаются одними из немногих свидетельств правления талибов, особенно их частной жизни. На них никогда не появляются женщины, а лишь мальчики, подростки и мужчины всех возрастов.
Снимавшиеся на портреты часто прикладывают правую руку к груди - жест уважения, которым они будто бы хотят сгладить кощунство открытого нарушения заветов талибов. Иногда, на групповых портретах некоторые из фотографировавшихся опускали взгляд, чтобы не смотреть в объектив. Поведение, говорящее о том, что они более религиозны, нежели остальные, и напоминающее о том страхе, который в большинстве своем испытывают жители арабских и африканских стран перед камерой, наделяя ее способностью воровать человеческие души. Есть молодые люди, подводящие глаза хной, веществом растительного происхождения, известным не только своими красящими способностями, но и как средство защиты от глазных инфекций и для укрепления организма - деталь, безусловно, говорящая о мужском кокетстве. Другие держат в руках цветы (как только что срезанные букеты, так и горшки с геранью), такое изображение отвечает восточной традиции, согласно которой цветы являются олицетворением наслаждения, любви и рая. Кто-то гордо позирует в обнимку со своим автоматом Калашникова, но есть даже и такие, что с нежностью обнимаются и смотрят друг на друга. В некоторых случаях это объясняется тем, что во многих арабских и азиатских странах принято прогуливаться за руку с другом мужчиной или открыто целовать его; а в других тем, что речь идет о более или менее открытых гомосексуальных отношениях, нередко между влиятельными боевиками и их помощниками-подростками.
В том, что касается постановочных съемок, то самым удивительным кажутся костюмы, в особенности, одежда нищего. Для человека западного может показаться, что это глупая экстравагантность, но для клиентов Абдуллы - это классическое одеяние, намекающее на основополагающее утверждение, что ни один человек не лучше другого, и, конечно же, не лучше попрошайки. Что все человеческие существа равны и одинаково презренны. Своеобразная полуправда режима талибов, учитывая, что только немногие могли позволить себе сделать фотографию.
(Magazine получил доступ к фотографиям Абдуллы Маздака, благодаря Резе (Reza) - директору агентства Webistan, который одним из первых фотографов вошел в Кабул, после освобождения его американскими военными).
Беспощадные с остальными
Талибы все измеряли двойной меркой. Они смотрели конфискованные фильмы и фотографировались, в то время как остальное население подвергалось жесточайшим карам, если слушало музыку, распевало песни или красило ногти. Среди преследуемых оказался 32-летний Саид А., работник Красного Креста, у которого при аресте нашли две Библии, за что он был обвинен в распространении христианства. Его приговорили к сожжению, с этой целью его должны были облить бензином, а затем сбросить с самого высокого здания в Кабуле - министерства связи. "Меня заперли в камере находившейся под землей, - вспоминает Саид, - она была совсем темная, в ней я даже не мог растянуться на полу. Затем они начали меня пытать". Сначала они избили его, а когда он продолжал настаивать на том, что он истинный мусульманин, прибегли к кнуту. "В конце они привязали к пальцам моих ног электрические провода и пустили ток. Меня будто бы подбросило в воздух, а затем ударило о землю. Эту боль я не могу передать". Через неделю его положили на стол, весь перепачканный кровью, и пока палач требовал от него назвать имена христиан, которые, предположительно, ему помогали, другие надзиратели били его по спине и ступням ног. После этого он не смог ходить и мочился кровью. "Я был вынужден ползать на коленках, как маленький ребенок", - говорит Саид. Врач дал ему какие-то таблетки, но охранники из тюрьмы забрали их. Через десять дней талибы возобновили пытки, прикладывая ему электрические провода под напряжением к гениталиям и вырывая волосы. "У меня было полное обезвоживание организма, поэтому плакать я не мог". Его жена продала их дом, чтобы заплатить высокопоставленному правительственному чиновнику, который добился для него гражданского суда. Оказавшегося на свободе Саида немедленно переправили в отделение Красного Креста в Пакистане, где он провел шесть месяцев. Он потерял мгновенную память, и у него большие проблемы со спиной.
