Десять лет назад президент Борис Ельцин и его недавно сформированное правительство начали осуществлять пакет революционных перемен, сопоставимый по масштабам с французской революцией и с большевистской революцией. Как и те, более ранние социальные революции, Ельцин и его команда революционеров стремились трансформировать фундаментальную организацию политики и экономики в России. Их цель заключалась в уничтожении советской командной экономики и замене ее рыночной экономикой. Они также надеялись раздавить советскую диктатуру и заменить ее демократической политикой.
В отличие от своих коллег во Франции в 1789 году или в России в 1917 году, российские антикоммунистические революционеры взяли себе дополнительную задачу - роспуск советской империи. В некоторых отношениях повестка перемен, начатых в России десятилетие назад, была даже более далеко идущей, чем у якобинцев или большевиков.
Десятилетие назад немногие предсказывали, что "реформаторы" (в действительности это были революционеры, однако этот ярлык несет с собой очень отрицательный оттенок как в России, так и на Западе) добьются успеха в претворении в жизнь своей повестки тройственного преобразования. В то время российская элита и общество имели глубокие расхождения по всем вопросам этой повестки. Роспуск советской системы был очень непопулярен, о чем свидетельствует тот факт, что в ходе референдума в марте 1991 года подавляющее большинство населения проголосовало за сохранение Советского Союза. Возраставшее сопротивление премьер-министру Егору Гайдару и его реформам в российском конгрессе подчеркивало слабую поддержку рыночных реформ.
Если во многих посткоммунистических странах шли дебаты, какого рода рыночные реформы проводить после падения коммунизма, то Россия спорила, стоит ли вообще проводить рыночные реформы. В 1992 году самым успешным, как кажется, стал пакет перемен, связанных с демократическими реформами. Ельцин и его союзники считали, что политическая борьба закончилась, и демократическая сторона победила. А потому в январе 1992 года они перенесли главные усилия на две другие стороны повестки - подтверждение новых границ России и создание новых рыночных институтов.
Через десятилетие можно только удивляться масштабу перемен, которые уже осуществлены. Долгое время в 1990-х годах было не ясно:(1) станут ли границы между вновь образовавшимися государствами постоянными и безопасными; (2) сумеет ли когда-нибудь укрепиться капитализм; или (3) удастся ли когда-нибудь консолидировать демократию. Удивительно, но всего лишь через десятилетие после начала этой революции два из этих трех преобразований были завершены. Однако, по иронии судьбы, демократия - единственная перемена, которая в 1992 году казалась самой надежной - в 2002 году оказалась самой угрожаемой.
Советской империи больше нет и никогда не будет. Беларусь может снова воссоединиться с Россией, но принудительное подчинение государств и народов, образовавшихся на границах России, кажется очень маловероятным. Хотя в результате распада этой империи были потеряны тысячи жизней, российская деколонизация прошла относительно мирно по сравнению с падением других империй.
Советская командная экономика также мертва и никогда не воскреснет. У России сегодня есть рыночная экономика. Эта рыночная система имеет массу серьезных недостатков. Но фундаментальные институты российской экономики сегодня выглядят больше как капиталистические экономики во всем мире и меньше как командная экономика, существовавшая при прежнем советском режиме. Кроме того, даже бывшие контрреволюционеры, такие, как Коммунистическая партия Российской Федерации, сегодня согласны с основными положениями капитализма.
Третье, автократичные институты прежнего советского режима также распались. Но еще слишком рано утверждать, что демократические институты навсегда заменят старый порядок. Посткоммунистическая Россия, как можно с уверенностью утверждать, опробовала на себе демократическую практику. То, что все крупные политические лидеры в посткоммунистической России пришли к власти через избирательные урны, является настоящим достижением для страны, которая на протяжении многих столетий находилась под автократичным правлением. То, что принятая в 1993 году Конституция остается верховным законом в стране, также является хорошим признаком.
В дополнение, любой серьезный опрос в России в последние пять лет показывает, что солидное большинство российских граждан поддерживают демократические идеи и практику. Однако, в сравнении с глубокими корнями российской независимости и российского капитализма, российская демократия остается невыполненным пунктом повестки дня той революции, которая началась десятилетие назад.
В самом начале путинской эры российские революционеры и их сторонники на Западе еще питали надежды, что новый российский президент постарается консолидировать те хрупкие успехи революции, которые были достигнуты в предыдущем десятилетии. Как и все революции на своем позднем этапе, консолидация требует более сильного государства, большего порядка и даже возврата к некоторым старым порядкам (вспомним Термидор). Сторонники революции оставались оптимистичными, что Путин слишком хитер, слишком молод и слишком прозападен, чтобы стать Бонапартом (Bonaparte) или Сталиным в их революциях. Он разочаровал. Хотя все еще слишком рано делать окончательные выводы, накопление антидемократический поступков стало слишком большим, чтобы можно было его игнорировать. Пожалуй, выхолащивание Совета Федерации и жестокие методы, используемые в Чечне, можно было бы проигнорировать или даже оправдать.
Революционеры, заинтересованные в тройственном переходе - деколонизация, капитализм и демократия - могли бы даже найти рациональные аргументы, почему НТВ (то есть настоящему НТВ) пришлось уйти. Владимир Гусинский - это не Андрей Сахаров. Но никто из тех, кто первоначально посвятил себя революционной миссии десятилетие назад, не может привести честного аргумента в защиту закрытия ТВ-6. Борис Березовский, держатель контрольного пакета акций ТВ-6, очень сильно навредил продвижению российского капитализма и демократической революции, но процесс, с помощью которого был закрыт ТВ-6, нанес еще больший вред. Даже мои коллеги, которые работают на Путина и в личном плане поддерживают его, выражают свое отчаяние. Они нерешительно защищают президента, заявляя, что он здесь не при чем. Но как раз проблемой является то, что он не вмешался в это дело. Руководитель, который хочет укрепления демократической практики, высказался бы по этому делу и не стал бы делать вид, что в России в одночасье восторжествовало главенство закона.
Два из трех - это неплохо. То, что Россия не империя и страна с рыночной экономикой, это серьезные достижения для десятилетнего периода. Но два из трех - это недостаточно хорошо. Если Путин когда-нибудь все-таки создаст новую диктатуру, тогда два другие достижения революции могут стать менее безопасными. В диктатурах самой важной составляющей являются военные. В России военные являются наиболее проимперски настроенной группой. В современных диктатурах капитализм редко процветает. Китай - это исключение, Ангола и Саудовская Аравия - правило.
Российское государство, настолько сильное, что может отобрать у ТВ-6 лицензию, может также отобрать активы у корпорации "Boeing". Российским революционерам десятилетия назад (и их сторонникам на Западе) следовало бы снова заняться завершением их повестки, пока не поздно. Особенно либералы в Кремле и в правительстве должны начать думать над вопросом, а служит ли их дальнейшая поддержка Путина целям всех пунктов старой революционной повестки. Игнорировать демократическую составляющую - значит отказаться от первоначальных идей десятилетия назад.
