Он очень любит сына. Когда Марко признался ему в том, что намерен сделать в Италии операцию по корректировке оттопыренных ушей, Милошевич начал его убеждать не делать этого. "Это из-за того, что ты такой худющий, - читаем в записи подслушанного хорватской разведкой разговора. - Поправишься, и все будет хорошо". А охранник тюрьмы, в которой бывший сербский руководитель находился в ожидании процесса, рассказывал в голландской прессе, что он также сильно влюблен в свою жену Миру. "Держатся за руки, как подростки", - сообщил растроганный стражник. Добрый человек. Наверняка своими руками никого не убил, может быть, даже не ударил. Любит семью.
***
Но он говорил, что больше всего любил сербов. "Никто больше не осмелится вас бить", - обещал он им в Косово в 1987 году. А спустя два года тоже в Косово, уже подвергшемся в то время железным репрессиям сербской полиции, напоминал: "Может быть мы (сербы) не умеем хорошо торговать или работать, но зато мы можем хорошо биться". От "вас не будут бить" до "можем хорошо биться" - таков был путь к четырем проигранным войнам, наибольшей за последние века катастрофы сербского народа". В завершение всего заверял в Белграде, что именно сербы одержали победу в 1999 году в Косово. И ему еще верили, еще пели: "Братья, встает новый день/родился Слоба Милошевич". Его еще и любили.
Только когда изменил, когда фальсифицировал ясный и однозначный приговор урн для голосования и пытался удержать власть, которую народ в конце концов хотел у него отнять, - только тогда сербы вышли на улицу и свергли его в первой в своей истории бескровной революции. Но не потому, что развязал резню, в ходе которой погибло более четверти миллиона граждан общей до недавнего времени страны. И даже не потому, что проиграл войну. Но потому, что солгал своим. Потому, что позволил своим дружкам разворовывать страну. Потому, что перестал заслуживать доверия. Однако ранее - когда армия бомбардировала Вуковар и Дубровник, когда Сараево было в осаде и когда захватили Сребренице - народ стоял за ним стеной.
***
Я был одним из международных наблюдателей на президентских выборах 1992 года. У меня нет сомнения, что Милошевич их выиграл совершенно легально и честно. Точно так же, как у меня нет сомнения, что за каждым снарядом, выпущенным не только на Вуковар и Дубровник, но также на Сараево и Сребренице, стояли решения и деньги Белграда. В одном только Сараево эти снаряды убили одиннадцать с половиной человек, в том числе тысячу детей. Ранили десятки тысяч┘
┘ За всеми решениями Белграда в конечном итоге стоял Слободан Милошевич - президент Сербии, затем Югославии, но всегда и попросту - вождь.
***
Таким его хотели видеть сербы, убежденные в том, что все, что он делает - в интересах сербского народа. И все-таки он был искренним, когда утверждал, что презирает национализм. В его выступлениях ни разу не встречается оборот "Великая Сербия". Еще в 1986 году он категорически осудил печально известный Манифест Сербской академии наук - первую программу великосербского шовинизма. Для Милошевича сербский национализм был просто удобным орудием приобретения и удержания власти. Если все населенные сербами земли окажутся в одном государстве, то вождь этого государства будет могучим вождем. Поэтому он и стремился к этой цели. Но когда надо было, он, не колеблясь, отдавал "сербские земли" - если альтернативой была утрата власти. Вначале он развязал бунт сербов в Хорватии. Чтобы потом не пошевелить и пальцем для защиты почти двухтысячной массы гражданского населения, бегущего от победоносного хорватского контрнаступления. В Дэйтоне отдал часть военной добычи Караджича и Младича в обмен на признание США и статус государственного мужа. "Землю продал, а ты занимайся скотиной", - такую телеграмму, согласно белградскому анекдоту он отправил Мире в Белград из Дэйтона. И только в Косове он не уступил.
***
Это потому, что Косово вознесло его во власть. Он знал, что если утратит Косово, власти ему не удержать - националисты проклянут его за измену, а остальные, уже свободные от националистического угара (поскольку Косово было последней спорной сербской землей), наконец отвергнут диктатуру. У него не было иллюзий, когда он отверг американское предложение воспользоваться последним шансом. "Теперь вы начнете нас бомбить", сказал он на прощание Ричарду Холбруку. И на этот раз политическая интуиция не подвела его.
Достаточно ли этого всего, чтобы он предстал перед судом? Да. Преступления в Косово, в том числе резня в Рачаке и Избице, а также не менее преступный "План подкова", предусматривающий депортацию из Косово миллиона албанцев и почти полностью реализованный. Все это совершили регулярные части, которыми в конечном итоге руководил он - президент Югославии. Здесь перед прокурорами стоит относительно легкая задача. Ответственность югославской армии за преступления, совершенные во время войны в Хорватии, также не вызывают сомнения. Однако доказать, что она действовала по приказу Милошевича, будет труднее. Помочь здесь может он сам, поскольку многократно утверждал, что горд возможностью руководить югославской армией. Его защитники наверняка будут и вполне оправданно поднимать вопрос о солидарной ответственности ныне покойного хорватского президента Франьо Туджмана. Его войска тоже совершали преступления. Труднее всего будет доказать ответственность Милошевича за тягчайшее преступление - в Боснии. Сербский руководитель наверняка будет ссылаться на то, что в Боснии шла гражданская война, которая вышла из-под его контроля и которую ему удалось закончить в Дэйтоне. - Меня нужно благодарить за мир в Боснии, а не упрекать за это, - раздраженно сказал он.
Тень Туджмана возникнет в зале и тогда, когда будет идти речь о войне в Боснии. Когда шли уже бои в Хорватии он договаривался с Милошевичем и Караджичем о будущем разделе Боснии. Только смерть уберегла отца хорватской независимости от путешествия в Гаагу. Это признает нынешний глава правительства в Загребе Ивица Рачан. На карикатуре с обложки хорватского еженедельника "Feral Tribune" душа Туджмана возносится над скованном наручниками Милошевичем. "Лучше в могиле, чем в неволе", - говорит Туджман. Трудно придумать более ироничное употребление стандартного лозунга сербского народного движения.
***
Но хоть и в неволе - а точнее в тюрьме - Милошевич не складывает оружия. Он не признает правомочности трибунала. Обвинительный акт, по его словам, написан "недоразвитым семилетним ребенком" "по заданию британской разведки". Известно, что он вызовет в качестве свидетелей Билла Клинтона и Мадлен Олбрайт, генерала Уэсли Кларка и премьера Тони Блэра. Если они не отзовутся, можно будет обвинить суд в пристрастности. Если прибудут - Милошевич превратит скамью подсудимых в трибуну прокурора. Ведь, по его мнению, именно Запад виноват и в распаде Югославии, и в кровавых войнах. А в ходе кампании в Косово, утверждает он, силы союзников совершили военные преступления против человечности. Вот настоящие преступники, скажет Милошевич в нацеленные на него объективы камер и микрофоны. И он знает, что его слова попадут на первые страницы газет.
Наверное поэтому, вопреки ожиданиям многих, он не совершил самоубийства в момент поражения, хотя именно такой смертью умерли его родители. Нет - он еще раз захочет бросить вызов миру и почувствовать себя вновь великим игроком┘
Трибунал сделает возможным такое его выступление. Обязан - право обвиняемого на защиту свято. Должен - на этот приговор не может пасть даже тень сомнения. Впервые в истории человечества глава государства ответит перед судом за свои военные преступления. И мы уже знаем, что этот прецедент не останется, как нюрнбергский, только лишь в анналах права. После этого процесса милошевичи из Багдада или Хартума, Пекина или Анкары будут спать чуть менее спокойно┘
