Филологи нередко с интересом наблюдают путь автора от первой до последней редакции текста, они любят просматривать различные его варианты. Это действо часто называется критикой черновиков. Чтобы сделать хорошую критику черновиков или версий, необходимо иметь различные рукописные фазы одного и того же произведения.
Например, мы располагаем множеством вариантов, через которые прошел роман "Троица" ("Pentecoste") Мандзони (Manzoni), и очень любопытно изучить исправления - существенные и минимальные, - которые автор сделал в своем тексте. Очень впечатляюще выглядят черновики (находящиеся в национальной библиотеке в Неаполе), в которых видоизменялись некоторые стихотворения Леопарди, постепенно обретая ту форму, в какой мы их знаем теперь. И сразу становится понятно, как малейшее изменение влияет на магию текста.
Итак, чтобы написать хороший критический очерк по вариантам произведения, необходимо их наличие. Особенно если мы имеем дело с таким автором, как Данте, от которого не дошло до нас даже окончательной рукописи "Божественной Комедии".
Проблема различных версий одного текста очень важна для литературной критики, для психологии творчества, а также других аспектов изучения литературы, поэтому не стоит удивляться, что Институт современных рукописей и текстов при национальном центре научных исследований (Institut des textes et manuscrits modernes du Centre National de la Recherche Scientifique) в Париже посвятил этой теме много конференций и семинаров. Один из них прошел несколько дней назад и касался проблемы, которая обычно ставят неправильно: не произойдет ли так, что современная практика написания текстов на компьютере, - таким образом, что текст имеет только одну, окончательную редакцию, - уничтожит возможность изучения различных версий текста?
А теперь предположим, что автор написал первый вариант текста, и назовем его версия А. Чтобы облегчить задачу, предположим, что он написал его сразу на компьютере или что, если он и делал рукописные записи, то они исчезли. Версия А распечатана, и в этот момент автор начинает вносить в нее поправки от руки. Таким образом он создает версию В, которая, в свою очередь, переносится на компьютер, из которого она выходит должным образом вычищенная и исправленная уже как версия С. Она, в свою очередь, исправляется, превращаясь в версию D и переносится на компьютер уже как E.
Поскольку компьютер поддерживает исправления и переработки, то этот процесс может породить, если только автор не выбросит промежуточные варианты, целый ряд версий, от А до Z. Лакомый кусочек для филологов, у которых должно появиться не меньше, а даже больше работы.
Однако дело на этом не заканчивается. Вернемся к версии В, которая была версией А, отпечатанной и исправленной от руки. Представим, что поправок было очень много. Перепечатывая эту версию на компьютере, автор воспроизведет ее точь-в-точь? Как правило, нет, достаточно вспомнить о том, как мы в перепечатываем исправленный набросок простого письма.
Во время перепечатывания у нас появляются новые мысли, мы можем даже переписать то, что исправили от руки, но потом передумываем и что-нибудь меняем. И вот - когда мы снова распечатываем - получается уже не версия С, которая должна с точностью воспроизводить В. Получается версия Х, а между ней и В - целый ряд версий-призраков, каждая из которых отличается от другой. Можно было бы представить себе редчайший случай, когда автор, фанатик собственных вариантов, используя специальную программу, сохранил в памяти машины все промежуточные шаги своей мысли, - но обычно этого не происходит. Версии-призраки удаляются и исчезают, как только закончена работа.
И тогда работа филологов будущего будет состоять в том, чтобы представить, какими могли быть эти версии-призраки, и кто знает, сколько блестящих публикаций из этого выйдет. Не филологам все эти рассуждения могут показаться годными только для университетских курсов, но речь идет о том, что применение механизированных систем в писательстве не упрощает и не механизирует творческий процесс, но делает его еще более сложным и скрытым.
Например, кто сказал, что возможность до бесконечности исправлять улучшает работу? Как известно, лучшее враг хорошего. Тем не менее, правда и то, что с помощью текстового редактора автор может проконтролировать (даже в тексте на более чем 100 страниц), например, сколько раз повторено то или иное слово и, возможно, заменить его синонимом или парафразой.
Однако мы знаем, например, что лексика Мандзони очень бедна, и что слово "добрый" в "Обрученных" повторяется так часто, что многим кажется избыточным. Улучшил бы дон Алессандро свой текст, избежав, с помощью компьютера, всех этих повторений, или сделал бы свою прозу более барочной и менее чистой?
