После публикации неизвестных до сего времени писем Нильса Бора снова появляются слухи о том, что немцы хотели создать для Гитлера атомную бомбу
В тот день между 16 и 20 сентября 1941 года два человека прогуливались по пустынному берегу севернее Копенгагена. Их взгляд был устремлен через Ерезунд, туда, дальше, где лежала мирная, нейтральная Швеция. Сами они стояли на земле оккупированной гитлеровским вермахтом Дании. Один из господ был датский ядерный физик Нильс Бор (Niels Bohr), другой - его немецкий коллега Вернер Гейзенберг (Werner Heisenberg). Они говорили о том, что однажды потрясет мир, о "бомбе", которая представляла собой перифразу невообразимой разрушительной силы. В тот сентябрьский день, который войдет в историю как "легенда Копенгагена", не было третьего человека, который прибыл в Копенгаген вместе с Гейзенбергом: Карла Фридриха фон Вайцзеккера (Carl Friedrich von Weizsaecker). Физик остался в гостинице, однако принимал участие в последующих встречах светил ядерной элиты.
По поводу прогулки по берегу Балтийского моря существовало много легенд. Однако за шесть десятилетий все, кажется, забыто, все выгорело. И вот теперь старая история, когда из чистых измышлений уже вычленена неудобная правда, всплывает вновь: действительно ли немецкие физики хотели создать для Гитлера атомную бомбу, чтобы помочь тому одержать победу? В центре этой новой дискуссии, которая ставит под сомнение мораль немецкой ученой элиты того времени, находятся записи, полученные из рук Нильса Бора, которые только сейчас увидели свет. Какими соображениями обменивались три ученых сначала вдвоем, а потом втроем в Копенгагене в 1941 году? Они входили в то время в небольшую группу людей по ту и эту сторону Атлантики, понимавших страшную силу, которую может иметь открытие ядерного деления. Они спорили о "бомбе", о которой остальной мир еще ничего не знал.
Бор, Гейзенберг и Вайцзеккер находились в те дни под впечатлением начавшейся большой войны. Гитлеровские дивизии и армии высадились в 1941 году в Северной Африке, захватили Югославию и Грецию, напали на Россию и шли к Москве, подгоняемые безумной идеей изгнания или "германизации" славянских народов. Там, на другой стороне, у Америки нарастала напряженность в отношениях с Японией, которая готовилась нанести удар по американскому тихоокеанскому флоту в Перл-Харборе.
В Германии и Америке - странах, ведущих большую войну, - физики и техники работали в условиях строжайшей секретности над созданием первого оружия массового уничтожения. Исходя из этого, Гейзенберг хочет услышать на пляже Копенгагена ответ на вопрос совести от своего датского друга и учителя Нильса Бора: имеют ли ученые право создавать в интересах военных необычное оружие, применение которого не только позволит выиграть войну, но и станет причиной одновременного уничтожения миллионов людей.
Размышления Гейзенберга на моральные темы, которые он изложил в разговоре с Бором и были первопричиной всех спекуляций вокруг легенды Копенгагена. Был ли Гейзенберг действительно против создания национал-социалистского ядерного оружия?
Нильс Бор умер в 1962, а Вернер Гейзенберг - в 1976 году. Что ответил Бор на морском берегу под Копенгагеном - эту тайну он унес навсегда с собой. Вайцзеккер, которому сегодня 89 лет, ссылается на то, что не присутствовал при этом. Иными словами, остается лишь версия Гейзенберга, которую он распространял после войны.
Писатель Роберт Юнк (Robert Jungk) в своем знаменитом репортаже о начале атомной эры "Ярче тысячи солнц" опирается на свидетельства Гейзенберга и Вайцзеккера, которые они дали после войны. Они выглядят следующим образом.
Зимой 1939-1940 года немецкие физики-ядерщики пришли к выводу, что при работе с ураном-238 возникает вещество, которое можно использовать в качестве "взрывчатого вещества". Они называли эту субстанцию "Элемент 93". Американские ученые присвоили ему название "плутоний".
По свидетельству Гейзенберга, он хотел тогда убедить Нильса Бора в следующем: "У нас нет пока технически доступной возможности создать во время войны атомную бомбу, используя средства, имеющиеся в Германии". А Вайцзеккер позднее резюмировал: "Мы задумались о моральной стороне дела уже на самом раннем этапе создания атомной бомбы, и мы, считаю я, во время войны не сделали ничего такого, за что сегодня мы могли бы винить себя┘"
Немецкие ученые-ядерщики хотели довести свою пассивную позицию до Бора - датчанина, который, несмотря на строжайший контроль со стороны немецких оккупантов, умудрялся поддерживать контакты с американскими коллегами. Итак, была ли поездка в Копенгаген в 1941 году свидетельством миролюбивых устремлений, попыткой воспрепятствовать созданию опасного оружия? Или это было трезво обдуманным, тактическим замыслом Гейзенберга поставить Америку через Нильса Бора перед очевидным фактом: мы, немцы, можем создать бомбу, но мы откажемся от этого, если и вы прекратите работать в ядерной области?
Однако Нильс Бор, судя по всему, больше не доверял своим бывшим ученикам после того, как до него дошла информация, что Гейзенберг приветствовал нападение немцев на Польшу в 1939 году. У датчанина должно было укрепиться подозрение, что немцы могли вести двойную игру.
Сегодня, спустя 60 лет, прошлое снова напоминает о себе. В эти дни Институт Нильса Бора в Копенгагене распространил сенсационную информацию, что датский физик в период где-то между 1957 и 1961 годами готовил одиннадцать писем, которые он, однако, не закончил и никуда не направлял. С отрывками из этих писем можно познакомиться в интернете. Они подтверждают, что сто их автор действительно не верил в честность Вернера Гейзенберга, в то, что тот находится в конфликте со своей совестью.
В одном из набросков писем Бор делает вывод: немецкие физики хотели его убедить в 1941 году в том, что Германия выиграет войну путем применения еще находящегося на стадии разработки ядерного оружия. Вернер Гейзенберг вызвал у него чувство, что в германии под руководством этого ученого предпринимается все, чтобы создать бомбу. В наброске другого письма Бор пишет: Гейзенберг и я были "представителями двух сторон, сошедшиеся в смертельной схватке". Затем следует серьезный упрек в адрес двух немецких физиков: "Ты и Вайцзеккер убежден в немецкой победе".
Оценка Бора дополняется личными впечатлениями, но то, что нет никаких доказательств недостойного поведения двух немецких ученых-ядерщиков с моральной точки зрения, говорит заключение, сделанное Главным управлением безопасности СС, датированное 1939 годом и теперь опубликованное газетой "Frankfurter Allgemeine Zeitung". В этом документе Гейзенберг сообщает, что его "убеждают успехи национал-социализма". Далее в нем говорится: "Гейзенберг и сегодня не соглашается с тем, что немецкое пространство перенасыщено евреями". Прошлое бросает на Гейзенберга тень, спустя 26 лет после его смерти, ставит вопрос о моральном оправдании.
Такие люди, как он и Вайцзеккер в Германии и Оппенгеймер (Oppenheimer), Ферми (fermi), Бете (Bethe) и Сциллард (Szilard) в Америке, были теми, кто расчитстил путь атомному смерчу, который прошелся по Хиросиме и Нагасаки в августе 1945 года.
Если бы состоялся бы посмертный судебный процесс против всех названных людей, то политика одержала бы верх над моралью. Для этого достаточно было привести один трезвый аргумент: одно лишь существование ядерного оружия помешало развязыванию третьей мировой войны после 1945 года.
Физик должен понимать, что он, как и любой другой человек, является зрителем и одновременно режиссером великой драмы бытия. (Нильс Бор, датский физик-ядерщик (1885-1962)
