Дидье Гайлаге был обвинен в том, что оказывал давление на французскую судью Мари-Рен Ле Гунь (Marie-Reine Le Gougne), чтобы повлиять на результат соревнования спортивных пар в рамках программы Зимних олимпийских игр в Солт-Лейк-Сити. Сегодня президент Французской федерации ледовых видов спорта находится под прицелом Международного союза конькобежцев (ISU). Исполнительный совет Союза собирался вчера и сегодня в Лозанне, чтобы заслушать отчет следственной комиссии, показания Мари-Рен Ле Гунь, Дидье Гайлаге, замешанных в скандале "Скейтгейт", и ряда свидетелей. Прежде чем узнать вердикт суда Дидье Гайлаге выдвигает аргументы в свою защиту.
Le Figaro. - Как вы пережили скандал в Солт-Лейк-Сити и то, что за ним последовало?
Дидье Гайлаге. - Я решил больше никогда не ездить на международные соревнования в США без своего адвоката. То, что произошло в Солт-Лейк-Сити, заставило меня желать реванша.
- Каким образом Вы хотите отыграться?
- Я сделал компиляцию заявлений, которые прозвучали из уст четырех или пяти моих гонителей, что не сходили с телеэкранов, выступали на страницах газет, по радио, словом, везде. Они были настроены по отношению ко мне враждебно, действовали агрессивно, однако их обвинения, в большинстве своем, либо не имели под собой оснований, либо основывались на подложных документах.
- Вы говорите о фальшивках?
- Совершенно верно. Достаточно поближе рассмотреть некоторые фотокопии в газетах.
- Утверждается, что Вы написали письмо, в котором рекомендуете судьям тесно сотрудничать с представителями Федерации: это подделка?
- Нет. Но это не самое умное письмо из тех, что я когда-либо писал. Это было┘ в 1993 году. Я только что получил назначение, я был молод и многого не понимал. Однако это не умаляет достоинств письма: ясности изложения у него не отнимешь.
- По Вашему мнению, что произойдет в Лозанне?
- Ничего не могу сказать. Сегодня надо мной нависли три обвинения. Первое исходит от Мари-Рен Ле Гунь, но она взяла его обратно. Затем идет Бенуа Лавуа (Benoît Lavoie), канадский судья (также вице-президент "Skate Canada" и селекционер национальной сборной - прим. пер.). Он обвиняет меня в том, что я заранее объявил об итогах соревнования пар. Мне вменяется в вину, что я вел переговоры с русскими, зачем же мне тогда было говорить канадцам, моим предполагаемым противникам, что завтра они останутся в дураках? Нечего сказать, это был бы умный поступок! Третье обвинение исходит от двух моих американских шоферов, услугами которых я пользовался в Солт-Лейк. Они засвидетельствовали перед МОК, что слышали, как я разговаривал с представителями российской делегации. Водители признали, что неверно поняли меня, когда я назвал им имена своих собеседников. Я разговаривал не с судьями, а с Натальей Дубовой, консультантом Марины Анисиной и Гвендаля Пейзера (Gwendal Peizerat) и госпожой Чайковской, известным тренером. Она сообщила мне, что покинула Россию. Не говоря уже о том, что показания шоферов основываются на частных беседах, которые я вел с этими дамами. Быть может, эти проблемы не слишком беспокоят Международный союз конькобежцев, но в Спортивном арбитражном суде, в Европейском суде по правам человека или в рамках американского права дело приняло бы совсем иной оборот. И вдруг сегодня меня обвиняют в подкупе свидетеля.
- Как далеко могут зайти манипуляции в фигурном катании?
- Как можно соглашаться с тем, что мы рискуем потерять Олимпийские игры (2008 года) из-за сильного лобби, и одновременно отрицать существование лобби в видах спорта, которые требуют судейства? Разумеется, в этой среде все ведут переговоры друг с другом. Но вести переговоры, оказывать давление и осуществлять подкуп - это три разные вещи. Сама мысль о том, что я подкупаю людей - оскорбительна! Но пока проблема профессионального судейства не будет решена, пока судьи не станут реально независимыми, и пока им не запретят присутствовать на тренировках, они будут подвергаться давлению и допускать ошибки. Если судья присутствует на тренировке, это означает, что он не уверен в себе, что он готов вынести суждение заранее, что он подсчитывает баллы и недочеты. Ибо я, как и президент Чинкванта (Cinquanta), выступаю против шести шестибалльной системы. Мы хотим ввести систему позитивных оценок, в которой на первый план выйдут достижения атлетов.
- Проект реформы судейства, предложенный президентом Чинквантой совпадает с Вашим?
- Речь идет о разных подходах. Проект Французской федерации посвящен той же самой проблеме: назначению судей и содержанию соревнований. Проект президента Международного союза конькобежцев призван реформировать систему судейства во избежание образования судейских блоков.
- Проекты дополняют друг друга?
- Совершенно верно. И я сожалею, что технические комиссии, которые могли бы первыми поддержать этот проект, как будто случайно (а на самом деле - намеренно) проявляют сдержанность. Предложения президента Чинкванты заслуживают доработки (в частности, это касается оценки за артистизм), но идут в верном русле.
- В деле "Скейтгейт" Мари-Жорж Буффе (Marie-George Buffet), министр спорта, на вашей стороне?
- Да. Я видел ее в компании с президентом олимпийского комитета Франции Серандуром (Sеrandour) и изложил ей свою версию событий. Она показалась мне открытой, терпеливо меня выслушала, и поняла, что я попал в ловушку.
- Кто-то имеет зуб на Вас? Почему?
- Потому что мой проект вызывает раздражение у комиссии по технике. Потому что я поставил под сомнение право мелких сошек принимать решения в своих интересах. Почему нападают именно на французскую судью, хотя многие голосовали так же, как и она? Потому что, атакуя Мари-Рен Ле Гунь, они атакуют меня.
- Но ведь есть и другие обвинения┘
- Да, они исходят от двух персон: от Фрэнсиса Бетша (Francis Betsch), который подвергся дисквалификации по решению Международного союза конькобежцев с подачи Салли Степлфорд (Sally Stapleford) несколько лет назад, а затем вновь получил лицензию в Англии, - британскую федерацию возглавляет та же самая Салли Степлфорд. И этот господин выдвигает обвинения против меня, тогда как сам на международных соревнованиях подсуживает англичанам! Другой обвинитель - господин Ванденбрек (Vandenbroeck), с которым я судился после Нагано (этот процесс я выиграл). Я вернул ему право судить международные соревнования, чемпионаты и финалы Гран При. Я вел себя корректно. Но я получил письмо от 16 июня 1999 года, с уведомлением, что судьи, которые подверглись давлению, должны заявить об этом. В документе уточнялось, что те, кто признаются до 15 августа, будут прощены, но после этой даты дела рассматриваться не будут.
- Какие санкции могут быть приняты против Вас?
- Два человека требовали моего исключения. Господин Изанага (Isanaga), вице-президент Международного союза конькобежцев и канадка Джойс Хиси (Joyce Hisey). Но Совет не последовал их примеру, было принято решение о слушании дела. В нем примут участие Мари-Рен Ле Гунь, немецкая судья Сиси Крик (Sissy Krick) (она голосовала за канадский дуэт - прим. пер.), все члены комиссии по технике; приглашены также постоянный представитель МОК, который вел это дело в Солт-Лейк-Сити, Бенуа Лавуа и мои шоферы. Я не знаю, что из этого всего выйдет. Если слушание завершится в мою пользу, я остановлюсь на достигнутом. В противном случае я буду обращаться в высшие инстанции, в Спортивный арбитражный суд, в Европейский суд по правам человека, если надо!
- Вы останетесь на посту президента Французской федерации ледовых видов спорта?
- Конечно, и я уже заявил об этом на совете федерации.
- А в Международном союзе конькобежцев?
- Все будет зависеть от того, дадут ли мне на это право. Если да, то, конечно же, я останусь на посту.
- Присутствие в составе Французской федерации ее бывшего президента вызывает толки┘
- Все кто работают в Федерации, делают это по контракту. Бернар Гуа (Bernard Goy) (уличенный в нарушениях во время своего срока) имеет вполне ясный контракт: он осуществляет ту же работу, которую делала для нас компания Media Foot, под управлением господина Дармона (Darmon), которая забирала у нас 30% прибыли. Бернар Гуа - прекрасный переговорщик, другого такого не найти: с тех пор как я занял свой пост, Федерация организовала около 35 соревнований, и все они были прибыльными.
- Какое из Ваших прозвищ ближе к реальности: Джи-Ар (JR), Гаргамелла, Макиавелли?
- Я предпочитаю, чтобы меня звали Бобби, Большой Штрумпф или Лоренцо Медичи.
- Каким Вам видится будущее в отдаленной перспективе?
- У меня характер бойца, и я привык противостоять критике. Пятерка гонителей, и тройка политических противников, и воинственно настроенное меньшинство не смогут мне помешать. Я решу все свои проблемы, и думается, что все мне удастся.
