От 18-месячного младенца Герхарда Зеетнера (Gerhard Zehetner) и от четырехлетней Анны Марии Таннер (Anne Marie Tanner) остались только кусочек головного мозга и сегмент мозга спинного. Более пяти десятилетий эти останки хранились в зеленых банках, заполненных формальдегидом и аккуратно расставленных на стеллажах в подвале венского госпиталя Шпигельгрунд.
Историческая амнезия австрийцев позаботилась обо всем остальном. По окончании второй мировой войны никто не хотел вспоминать об ужасах Шпигельгрунда, где нацисты уничтожили 789 детей, средний возраст которых не превышал шести лет. Они стали жертвами садизма, с которым нацисты реализовывали свои программы по эвтаназии малышей с определенными физическими и психическими недостатками.
После более 60 лет ожидания останки Герхарда и Анны Марии могут наконец-то покоиться с миром: вместе с останками 597 детей их захоронили в строжайшем секрете две недели назад.
"Я никогда бы не подумала, что буду второй раз хоронить свою сестру Ирму", - говорит Антхе Коземунд (Antje Kosemund). 60-летняя Антхе помнит, как увезли ее сестру, потому что она вела себя несколько странно. "Думаю, что сейчас об Ирме сказали бы, что она страдает аутизмом", - добавляет эта женщина.
Она начала заниматься поисками своей исчезнувшей сестры в восьмидесятых годах. Преодолев бесконечные бюрократические преграды, Антхе получила склянку с фрагментом тела своей сестры, который и захоронила в своем родном городе. Вчера она вновь прошла через эту боль, так как часть мозга ее сестры была найдена вместе с останками других детей. Они были обнаружены в Шпигельгрунде в середине девяностых годов. Должно было пройти несколько лет, прежде чем австрийская бюрократия дала зеленый свет на возвращение сотен останков детских тел их родным.
Свет солнца не смог рассеять глубокого драматизма этого черного эпилога истории, которым стали самые большие после окончания войны похороны жертв нацизма, состоявшиеся в Вене.
Экспрессивное "Andante ma con moto" Феликса Мендельсона, исполненное струнным квартетом Филармонии, только увеличило страдания нескольких выживших узников Шпигельгрунда, отважившихся прийти на центральное кладбище Вены в секцию, предназначенную для захоронения жертв национал-социализма.
Они знают, что через Шпигельгрунд проходили как дети с отклонениями физического или психического характера, так и дети, родившиеся в проблемных семьях, где отец был алкоголиком или мать проституткой или же члены этой семьи были, по мнению нацистов, асоциальными типами. В любом случае, согласно нацистской идеологии они не имели права на жизнь.
Алоис Кауфманн (Alois Kaufmann), которому вместе с другими восемью свидетелями того кошмара оказывается психологическая помощь, рассказывает о том, что он видел в Шпигельгрунде: "Когда мы отказывались есть пищу, которую нам давали, они швыряли тарелки на пол и заставляли нас слизывать с него остатки еды, когда они умывали нас, то обычно засовывали голову ребенка в унитаз и нажимали на спуск, чтобы полилась вода".
Почти 600 человек скончались после систематического употребления барбитуратов, которые нацистские врачи подмешивали детишкам в какао. Медленная смерть, недоедание или отправка в отделение инфекционных болезней - так умирали эти малыши.
Переживших тот кошмар все еще продолжает терзать тень страдания, тень, которую отбрасывает все еще крепкая, хотя и старческая фигура доктора Генриха Гросса (Heinrich Gross), одного из нацистских врачей-садистов, проводивших эксперименты с эвтаназией. Гроссу до сих пор удавалось избежать когтей правосудия, которое, похоже, также страдает от исторической амнезии. Мало кто верит в то, что в свои 80 лет он предстанет перед судом, а разбирательство, которое проводилось по его делу, было в определенный момент прервано из-за состояния здоровья Гросса.
Ингеборга Пюренекер (Ingeborg Puerenecker), которая чудом перенесла кошмар Шпигельгрунда, разгневано восклицает: "Я уже давно перестала верить в правовое государство".
