Газета "Коммерсант" с некоторым удовлетворением констатировала, что Россия - "важнейшая цель европейской поездки американского президента Джорджа Буша (George Bush)". Три дня пребывания в Москве и Санкт-Петербурге - и меньше 24 часов - в Берлине, Париже и Риме - очевидное доказательство этому. Подсчеты остаются, видимо, составной частью американо-российских отношений. Вместо ракет теперь подсчитывается степень внимания, которое президент США уделяет европейским партнерам.
Штатным и нештатным игрокам российской внешней политики дается с трудом определение реального веса "нового партнерства" между Россией и США. Их можно найти как среди российских военных, которые уже подвергли прозападный курс Путина публичной критике, так и среди депутатов парламента и представителей средств массовой информации. Они придерживаются точки зрения, что Россия после событий 11 сентября внесла свой вклад в антитеррористическую коалицию в качестве аванса, за который теперь Путин может предъявить счет своему американскому коллеге. За согласие России на проведение военной операции в Афганистане и развертывание американских военных баз в Средней Азии должна последовать ответная услуга: признание постсоветского пространства в качестве зоны российского влияния и отказ от расширения НАТО на Восток.
В то же время среди политической элиты России мало тех, кто бы придерживался точки зрения лояльного к Америке публициста Андрея Пионтковского. Он предостерегает от того, чтобы требовать за каждую уступку ответной услуги. Пионтковский подчеркивает, что военная операция США в Афганистане - в интересах России: наверное, "впервые в российской истории случилось так, что кто-то выполняет грязную работу за нас".
Решение о поддержке США в борьбе против международного терроризма, не было результатом внутриполитического консенсуса. Оно, скорее, - результат "интуиции и политической воли одного человека" - Владимира Путина, пишет бывший редактор газеты "Известия" и нынешний сотрудник русской службы ВВС Константин Эггерт. Путин определяет направление российской внешней политики, но он здесь одинок. Даже если политический истеблишмент не препятствует прозападному курсу президента открыто, он не хочет нести ее бремя вместе.
Путин сделал свой выбор. Смычка России с Западом означает для него, прежде всего, сближение с партнерами из Европейского союза. Но европеизация России возможна лишь при условии принципиальной лояльности по отношению к США.
И все же российскому президенту не хватит власти, чтобы исключить влияние "группы давления" на свою внешнюю политику. Так, нефтяные компании оказывают влияние на российскую позицию в отношении Ирака, российское Министерство по атомной энергетике - на иранскую политику. Путин будет вынужден считаться с реальностями и делать уступки. Его поле для внешнеполитического маневра не безгранично.
Советник по национальной безопасности американского президента Кондолиза Райс (Condoleezza Rice) еще накануне визита Буша заявляла, что хочет включить вопрос о разногласиях по поводу российской позиции по отношению к Ирану в повестку дня переговоров в Москве. Райс зарекомендовала себя хорошим специалистом по России. Своему президенту она порекомендовала почитать в качестве подготовки к визиту Достоевского - правильная настройка к российскому обычаю идти обходным или особым путем.
