Это случилось 14 июня. Договор по вопросам противоракетной обороны (Anti Ballistic Missile, ABM) от 1972 года оказался там, где этот документ хотели видеть с самого начала многие его противники: «на свалке истории», как того откровенно требовал еще несколько лет назад закоренелый консерватор сенатор Джесси Хэлмс (Jesse Helms). Все это происходит на совершенно законных основаниях. 13 декабря прошлого года президент США Буш (Bush) объявил об одностороннем выходе из соглашения, до реального выхода из него должно пройти, согласно документу, шесть месяцев. 14 июня Пентагон мог выбросить первую лопату земли на строительстве объектов системы противоракетной обороны, не опасаясь критики со стороны своего прежнего партнера по этому договору - России или какого-либо другого государства.
Игра в покер с неравными козырями
В 2001 году глава Кремля Путин в ходе переговоров со вновь избранным президентом США Бушем сначала попытался сохранить соглашение в его субстанции. То есть, его следовало подвергнуть совместным изменениям, но не выходить из него, не подготовив замены. За это Кремль предлагал провести существенное сокращение стратегического ядерного потенциала: до 1500 единиц с каждой стороны. Проигравшая в конфликте между Востоком и Западом сторона собиралась, в частности, диктовать условия. Но перед ним был победитель в «холодной войне», у которого в неравной игре были на руках козыри, и условия диктовал он. Москва пригрозила встать на конфронтационный курс и дала ясно понять администрации США, что намерена, со своей стороны, ответить на создание системы противоракетной обороны наращиванием ядерных наступательных вооружений. Для сторонников ПРО это было с самого начала чистым блефом, так как подобные меры обошлись бы Москве слишком дорого и с финансовой, и политической точек зрения.
Итак, наращивание вооружений? Существенное наращивание вооружений! Президент США Буш смог ответить на этот вопрос противникам и критикам создания системы противоракетной обороны перед саммитом в Москве, выступая с трибуны немецкого бундестага. Помимо этого, Буш мог предъявить своим критикам совместно подготовленный и обязывающий в соответствии с международным правом документ, он был готов к подписанию в последний момент, когда для этого были ликвидированы последние препятствия. Путин тоже мог успокоить этим (в зависимости от шрифта двух или трехстраничным) документом своих военных и военно-политический истеблишмент, скептически относившхся к прозападному, отмеченному многими уступками курсу. Грандиозно организованная церемония подписания бумаги, состоявшаяся 24 мая, должна была, прежде всего, продемонстрировать критикам, что два президента закрепили конкретный результат как равноправные стороны. Самой инсценировкой подписания договора и постоянными упоминаниями об этом соглашении как о документе, имеющем «историческое» значение, объясняется, среди прочего, то обстоятельство, он ввел в стране в заблуждение даже средства массовой информации леволиберального толка. К этому следует добавить, что администрация США сместила акценты таким образом, чтобы на каждое незначительное проявление готовности Белого дома к сотрудничеству, в адрес Америки по всему миру следовали бы слова благодарности. Это становится бременем, как и в подписанном договоре, для реально достигнутых результатов.
Новое соглашение предусматривает, что обе стороны сокращают свои нынешние арсеналы оружия массового уничтожения к 2012 году на две трети: с 1 700 до 2 200 единиц. Противники и критики требовали совместных действий. Путин тоже настаивал на договоре, который бы связывал стороны международно-правовыми обязательствами. Здесь ему пришлось преодолевать длительное время неприступную стену. Дело в том, что Буш первоначально был против заключения письменного соглашения, для разоружения ему было достаточно ударить по рукам. Эта максима максимальной гибкости и минимальных обязательств находит свое место и в подписанном документе. С содержательной точки зрения и само по себе соглашение как возможность политического контроля над вооружениями представляет собой все, что угодно, но не героический поступок исторического значения. Оно, скорее, выглядит как фарс.
Можно вырулить куда угодно
Дело в том, что договор далеко уступает всему тому, что было достигнуто в области контроля над вооружениями до сего времени и называть его «историческим» можно постольку поскольку. Он оставляет полностью открытым вопрос о том, что каждая из сторон должна делать с боеголовками: то ли она их демонтирует, на всякий случай складирует или держит их в резерве так, чтобы в случае необходимости тут же установить на прежнее место. И только в отдельных случаях мы имеем дело с договором о сокращении вооружений, а не с соглашением о создании «резерва» боеголовок. Все эти инициативы необратимы - зафиксированный принцип необратимости достигнут. Документ основывается на договоре СНВ-1, срок которого, однако, истекает в 2009 году. Можно легко сделать так, чтобы важные положения, связанные с контролем за соблюдением договора, потеряли силу. Дело в том, что подписанная 24 мая в Москве бумага не предусматривает конкретного срока начала соответствующих действий в плане сокращения боеголовок и их складирования. Можно представить, что они начнутся только после 2009 года, когда истечет срок действия соглашения СНВ-1.
Еще один существенный недостаток документа заключается в том, что срок обязательств, зафиксированных в нем, истекает 31 декабря 2012 года. Что дальше - вопрос не урегулирован, если, разве, что обе стороны согласятся продлить срок его действия. Обе стороны без объяснения причин могут выйти из договора в течение трех месяцев. Даже если не принимать во внимание все эти положения, напрашивается вопрос: для каких целей обеим сторонам нужно будет через десять лет, то есть, спустя два десятилетия после окончания «холодной войны», такое количество ядерных средств «способных многократно уничтожить друг друга» в виде 1 700-2 200 боеголовок?
Но даже в таком соглашении можно обнаружить в качестве перспективных несколько позитивных сторон. Они заключаются в том, что документ предусматривает создание комиссии, которая собирается каждые полгода. Это институт, позволяющий продолжать диалог между Москвой и Вашингтоном по вопросам разоружения. Возможно, договор сможет еще получить даже определенные контрольные функции в области надзора за вооружениями. Дело в том, что он должен быть представлен для ратификации в российскую Думу и в Сенат США. В Соединенных Штатах в этой палате у демократов есть некоторый перевес. Процесс ратификации предоставляет им возможность выйти из состояния политического паралича, в котором они оказались после событий 11 сентября, и показать свой политический профиль, не в последнюю очередь, с учетом предстоящих в ноябре «промежуточных» выборов в Конгресс. Председатель Комитета по внешней политике сенатор Байден (Biden) в своей первой реакции дал понять, что во время слушаний по этому договору намерен обратиться к обсуждению названных выше слабых мест в содержании документа. Возможно, демократы в связи с наличием тех или иных белых пятен у обеих сторон будут настаивать на принятии положений касательно реализации соглашения.
Было бы анахронизмом аргументировать состояние, развитие и целеустановки американо-российских отношений, только измеряя их количеством единиц оружия массового уничтожения и тем, на какое число их станет меньше. Поэтому соглашение следует дополнительно рассматривать и расценивать как часть более масштабных взаимосвязей, как отражение того, в какой мере обе стороны справляются со старым грузом в своих отношениях и с новыми вызовами. «Выигрышной стороной» является то, что Россия с созданием нового консультационного органа, который может принимать и решения, стала партнером НАТО.
Обе стороны в очередной раз заявили об окончании конфликта между Востоком и Западом. На этом останавливаться нельзя, так как прежний груз и пережитки характерны не только для сферы безопасности, но и для политико-экономических отношений (взять хотя бы так называемую поправку Джексона-Вэника, которая ставила торговые послабления для Москвы в зависимость от возможности эмиграции евреев). США проводят разноскоростную политику. Стремительно и энергично разрушив Договор по ПРО, не предложив ничего взамен его, они до сих пор не сделали равноценных предложений в области торговли и экономики. Но от них в большой степени зависит поддержка курса Путина со стороны элит.
Новые элементы проблемного характера возникают в ходе трансформации конфликта между Востоком и Западом частично вследствие событий 11 сентября, которые придали тенденциям большее политическое звучание. Здесь, с одной стороны, надо упомянуть, прежде всего, стремительно возросшее присутствие США в Средней Азии, что не нравится российским военным, и, кроме того, усиливает опасения в китайском руководстве, которое боится оказаться в окружении. С другой стороны, меньше стали говорить о жестокости обращения российских войск с чеченцами, которые теперь все до единого превратились в террористов. Права человека оказались без всякого сопротивления под колесами российского катка. Ничего не было слышно на саммите в Москве и из той вполне определенной критики со стороны президента США по поводу сомнительных попыток его друга «Влада» задушить демократию в России. Все это в высшей степени сомнительные ответные подарки со стороны представителей мощной демократии за подпись Путина, ставшую выражением его прозападного курса.
Отрава для дела контроля над вооружениями
Продиктованное Вашингтоном и принятое Москвой к исполнению соглашение открыло брешь, которая заставляет задумываться. Таким его хотела видеть администрация Буша. Администрация США считает создание системы противоракетной обороны для защиты своей территории, своих действующих по всему миру войск, а также своих союзников от вражеских ракет так называемых государств-изгоев неизбежной. Кончина Договора по ПРО означает, учитывая еще громадную в настоящее время экономическую мощь США, отмашку для неограниченной гонки вооружений во всех областях. Прежде всего, она открывает все пути для милитаризации космического пространства. В ближней и среднесрочной перспективе это означает, что США будут вооружаться сами по себе, поскольку серьезных конкурентов и противников у них нет. В дальней перспективе они, возможно, начнут гонку вооружений в космическом пространстве. То, что это служит целям улучшения безопасности, кажется неправдоподобным.
Администрация Буша (при условии навязанной помощи со стороны Москвы) является не только могильщиком Договора по ПРО. Администрация США и ее союзники в Конгрессе и в обществе создали в целом обстановку, чуждую для целей контроля над вооружениями. С момента победы республиканцев в обеих палатах Конгресса (в ноябре 1994 года) они в рамках «консервативной революции» решительно и эффективно занялись тем, чтобы сначала ликвидировать в США все институты по контролю над вооружениями, а потом саботировать все без исключения многосторонние договоры, медлить с их выполнением или вообще не исполнять. Контроль над вооружениями стал нежелательным политическим принципом. Но и этого мало, поскольку, несмотря на громогласные заявления о сокращении ядерных средств массового уничтожения, мы в американо-российских отношениях в настоящее время вновь видим пристальное внимание к вопросу создания портативного ядерного оружия, которое можно было бы использовать против неугодных режимов, таких, как режим Саддама Хуссейна (Saddam Hussein).
Вывод об этом можно сделать на основании ставших известными выдержек из "Nuclear Posture Review", документа, который можно рассматривать в качестве основы американской ядерной стратегии администрации Буша. Объявление ядерного оружия незаконным средством, на что надеялись сторонники системы противоракетной обороны, не состоится. 2 июня, выступая в Военной академии Уэст-Пойнт, президент США уже протрубил о кончине очередного договора: договора о нераспространении ядерного оружия. Политическое руководство не доверяет соглашению, которое, мол, подписывается тиранами, чтобы затем его нарушать. Оно делает ставку на оружие, в случае необходимости - и на ядерные средства.
Впервые ставшая в Уэст-Пойнте достоянием широкой гласности доктрина Буша проведения «превентивных военных операций» с возможным применением ядерного оружия видится в новом, взрывоопасном контексте. Дело в том, что до сих пор считалось, что США могли применять ядерные средства в качестве ответа на нападение с использованием бактериологического и химического оружия. Но теперь, как говорит Буш, США должны переносить боевые действия на территорию врага, прежде чем угроза станет явной. Эта доктрина равнозначна карт-бланшу одностороннему применению оружия в отношении государств, располагающих ядерным оружием, и которые не идут на требования США в части касающейся борьбы с терроризмом.
Поучительно то, что Буш подчеркивает: войну с террором нельзя выиграть, обороняясь. Это новое доказательство сомнительной ценности противоракетного щита, лишенного узды в виде Договора по ПРО. Станет ли когда-нибудь оборонительный замок эффективным против ракет, стартовавших с территории государств, враждебно настроенных к США? Наверняка, нет, так как правительства могут прибегнуть к средствам, от которых оборонительный щит уберечь не в состоянии. И если, тем не менее, подобные режимы угрожают США применением ракетного оружия или даже совершают нападение, то они должны быть готовы к коллективному самоубийству. Поскольку нетрудно определить ту страну, откуда ракета стартовала.
Только три государства официально определены спецслужбами США в качестве стран, представляющих опасность на период до 2015 года: это причисленные к «оси зла» режимы в Северной Коре, Иране и Ираке. Все три страны не проявляют желания оказаться в числе самоубийц.
«Сначала дипломатия!»
«Ирак необходимо заставить кнутом и пряником, чтобы он допустил в страну инспекторов. При этом речь должна идти строго о проверке количества боеголовок, а не о голове Саддама Хуссейна (Saddam Hussein), его политическом и физическом уничтожении. В отношении Северной Кореи, которая в 1993 году заявила об одностороннем выходе из моратория на разработку ракетного оружия, администрация Буша поставила себя в такое положение, что больше не может вести с ней сколь либо серьезного диалога. Администрация не может надеяться на успех дипломатии, так как такой успех мог бы в очередной раз пошатнуть аргументацию в пользу необходимости развертывания системы противоракетной обороны. Здесь мог бы проявить, как и в прошлом, конструктивную позицию ЕС. Остается Иран. У европейцев, по сравнению с США существенное преимущество, заключающееся в корпоративности, которое ЕС все же использует в форме последовательной политики международного диалога с Тегераном.
Страны Старого континента могли бы, поскольку риски сфокусированы и конкретизированы именно в таком виде, постараться путем контроля над вооружениями и, «прежде, с помощью дипломатии» реализовать вполне посильную и зарекомендовавшую себя внутрисоюзную контрконцепцию. Эта концепция помогла бы лишить почвы опасения США и поставила бы более высокие барьеры на пути наметившейся рискованной политики администрации Буша. В подобных европейских инициативах принципы Договора по ПРО, который в эти становится историей, продолжали бы жить и вписывать свою лепту в историю. Дело в том, что он был подписан в 1972 году, когда обе договаривающиеся стороны поняли, что добиться безопасности без политических решений в виде разрядки невозможно.
