Двое убитых, десятки раненых, разбитые автомобили и разгромленные магазины - таков итог массовых беспорядков, дело до которых дошло в Москве после того, как Россия выбыла из чемпионата мира по футболу. Жестокостью выплеснувшегося наружу насилия в равной степени были удивлены и органы милиции и представители средств массовой информации. Говорили и продолжают говорить о том, что это первый подобный случай в истории российского спорта, которому уже успели присвоить название «футбольного погрома».
То, что так называемые болельщики своими действиями, напоминавшими погром, угрожали общественному порядку, действительно находится в полном противоречии с обычным поведением публики в ходе спортивных мероприятий. Именно футбол, командный вид спорта, еще в первые годы советской власти в стране официально представляли как образец социалистического соревнования и общественного равенства шансов. Футбол был тогда «авангардистской» областью «физической культуры» (физкультура), которая пользовалась поддержкой государства. Популярность этого вида спорта умело использовалась в воспитательных целях. Российский «футбол» должен был вносить вклад, как в идеологическую закалку, так и в укрепление «коммунистической морали».
Зрителям наглядно демонстрировали роль готового учиться и воодушевленного игрой коллектива. Эта необычная пассивность подтверждается, не в последнюю очередь, тем, что болельщик в Российской Федерации отнюдь не фанатик, он страдает со своей командой или за нее (болеет за команду). Болельщика команды «Динамо» Москва и сегодня называют болельщиком. Только в последнее время в русском языке для обозначения фанатично настроенных футбольных болельщиков стало употребляться понятие «фанаты».
Еще в двадцатые годы советским функционерам от футбола настойчиво давали указание, чтобы те не привносили в игру слишком много эмоций, чтобы они больше обращали внимание на рациональную сторону игры, которая, в конечном счете, зависит, мол, не от команды и уж, конечно, не от отдельно взятого игрока, а от (читай и удивляйся!) мяча, классической физики его движения по земле и в воздухе. Исходя из этого, задача команды состоит в том, чтобы понять игру с точки зрения физической обусловленности и «гоняться за мячом» по возможным, если даже не расчетным маршрутам его движения вместо того, чтобы действовать, следуя неожиданным интуитивным решениям. Лучшие шансы на победу имеет тот, кто лучше представляет закономерности движения мяча и самой игры, кто также держит план игры уже заранее в голове, чтобы на футбольном поле его просто реализовать.
В России эта лабораторная концепция игры в футбол, разумеется, давно устарела. Но, судя по всему, то там, то здесь, она находит свое проявление, особенно тогда, когда сострадающие болельщики превращаются в фанатиков, не чувствующих никакого сострадания. Недавно московский критик Георгий Гачев тоже в очередной раз открыл в маленькой «Философии футбола» команду на поле как «идеальный социум». Он назвал «запрет», аскетический аспект игры, важнейшей предпосылкой популярности «футбола» в России. Как известно, самым большим запретом является то, что ты не имеешь права играть руками. «Запрет играть руками» уподобляется запрету на работу, и это обстоятельство подчеркивает праздничную притягательность даже скромной футбольной встречи.
Тот факт, что во время игры в футбол нельзя использовать руки, имеет следствием, согласно Гачеву, еще одно: человеку, тем самым, открывается путь к тому, чтобы вообще превратиться в «гения ног». Традиционная российская «несвобода» в футболе, точно также, как и в искусстве, превращается в генератор творческой энергии. Сравнивается «роль формы как ограничителя, как ограничителя свободы, как это происходит в музыке и поэзии: и в этих ограничительных рамках действуешь, чуть ли не как у Пушкина!» Гачев не стесняется называть большой запрет, существующий в футболе, его религиозным измерением: «Не все разрешено, это означает - Бог существует!» И все же так далеко заходить, наверное, действительно не стоит. Может будет достаточно скромного заключительного аккорда в виде признания философа Ирины Жеребкиной в любви к футболу: «Нам, во всяком случае, тем, кто действительно страдает за футбол, остается только ждать с догадками относительно будущего, с сожалениями о прошлом и с проклятиями сегодняшнего дня».
