Академический Олимп не пустует ни днем, ни ночью. Снег ли, лед, солнце или дождь - герольды российской науки бесстрастно вглядываются в свои книги, с тяжеленными фолиантами в руках, любознательно подавши вперед свои головы и плечи. Но герои в области исследований всего лишь мраморные фигуры. И вместо того, чтобы погружать отрешенно от мира свой взгляд в каменные письмена, статуи перед Московским университетом имени Ломоносова, собственно, должны были бы протягивать руку с просьбой о милостыне: российской науке, являющейся наряду с нефтью и природным газом ценнейшим ресурсом страны, грозит по причине безденежья кончина.
«Утечка умов» - эмиграция ученых-интеллектуалов - так звучит это страшное новорусское выражение. После того, как в историю ушла мировая военная держава, а от советской экономики не осталось ничего, кроме долгов, теперь возникла угроза, что падет и последний столп прежней славы: наука. С момента распада Советского Союза в 1991 году страну покинули 30 000 ученых. Физики, химики, специалисты в области информатизации и математики из Москвы или закрытых научных городков завербовались на работу в институтах Англии, Франции или Германии. Другие нашли дорожку в исследовательские лаборатории США, Израиля и Южной Кореи. Примерно треть всех компьютерных программ «Майкрософт» составлена русскоязычными учеными. В то же время, для сравнения, доля России в успешных разработках в области высоких технологий составляет в мире меньше одного процента.
Если ученые в Европе или США могут рассчитывать на миллионные субвенции из государственного бюджета или поддержку со стороны промышленности, то многие российские университеты и институты вынуждены работать на компьютерах горбачевских времен. Сотрудники институтов пока не выходят на улицы с требованиями увеличить расходы на науку с 1 миллиарда до 1,5 миллиарда евро. Для сравнения, в Федеративной Республике Германия федеральный бюджет выделяет ежегодно на науку восемь миллиардов евро, а все вместе: федерация, земли и предприятия - 50 миллиардов.
Визит к Виктору Садовничему - ректору Московского университета имени Ломоносова. Девятый этаж в сталинском небоскребе - громадном здании, построенном в пятидесятых годах как символ стремления к знаниям. Садовничий расположился в зале, который больше напоминает приемную президента, чем прибежище преподавателя высшего учебного заведения. Он говорит в пустоту украшенного мрамором зала: «Утечка мозгов - одна из серьезнейших российских проблем». Добрая половина выпускников высших учебных заведений получает приглашения с Запада, и добрая половина отвечает на это - «да». Тем не менее, настроен Садовничий оптимистично: «Кульминационный момент для эмиграции российских ученых пришелся на 1995-1996 годы. С той поры ситуация стабилизировалась».
Другие настроены более критично: «Некоторые говорят - пациент наполовину мертв, другие - он еще жив», - считает член Президиума Российской академии наук Владимир Фортов. «Наша наука находится последние десять лет в тяжелейшем кризисе», - продолжает он. Со времени распада Советского Союза расходы на образование и науку сократились настолько, что Россия оказалась по этому показателю «в обществе таких государств, как Аргентина, Турция, Чили, Греция, Португалия или Бразилия». Ни одну другую область не урезали в средствах так, как науку. Удивляться нечему. В СССР перед его распадом насчитывалось 1,6 миллиона ученых, что было значительно больше, чем в США. На государственных предприятиях, которые не были ориентированы на стоимостные показатели, во главе угла стояло все военное. Три четверти всех исследовательских проектов финансировалось по военной линии, разрабатывались новые виды вооружений.
Сегодня денег не хватает. В исследовании, подготовленном ОБСЕ в 1994 году, говорилось, что образование является одним из важнейших ресурсов России. Это лишь частично соответствует действительности. Система образования еще как-то функционирует: в советское время на 10 000 жителей приходилось 220 студентов, в сегодняшней России - даже 340. Но даже самые одаренные выпускники высших учебных заведений не находят такого места в науке, которое бы благоразумно оплачивалось. Зарплата российского профессора составляет 80 евро. Этого вряд ли хватит на жизнь в Москве, не говоря уже о провинции. Оборудование институтов ситуации не компенсирует. Большинство исследователей работает на устаревшей аппаратуре. А посетители Государственной библиотеки в Москве вынуждены часто приносить с собой лампы для чтения: в частности, Библиотека имени Ленина является по величине своих фондов второй в мире. Однако денег не всегда хватает, чтобы в читальных залах установить достаточное количество ламп.
Россия, выделяя в год один миллиард евро, расходует на науку столько же средств, как какой-нибудь среднестатистический университет в США. И если в нынешнем бюджете Владимира Путина на науку выделяется 1,5 процента всех расходов, то в странах, занимающих ведущие позиции в науке и технологиях, таких, как США, Франция или Германия, на науку приходится четыре процента всех государственных средств.
Остановить отток ведущих научных сил, учитывая эти обстоятельства, вряд ли возможно. Виктор Садовничий, бросая взгляд в будущее, конечно прав: «Эмиграция за границу потеряла свою притягательность, несмотря на лучшие условия труда и заработную плату, которую там получают физики-ядерщики и программисты». Но «утечка умов» идет не только в направлении зарубежных стран, но также в другие области внутри страны. Все больше ученых уходят из университетов в частные экономические структуры, начинают с нуля в разных компаниях и банках или открывают свое собственное дело. В бизнесе доходы значительно выше, чем в институтах. Начальная ставка в размере 1 000 евро в месяц для квалифицированного работника в Москве нормальная вещь.
Самый известный пример ухода из науки в бизнес - олигарх Борис Березовский. В годы правления Ельцина предприниматель, вызывавший к себе подозрительность со стороны общественности, был одним из самых влиятельнейших людей России. Но стал он им из математиков. В условиях российского полукриминального, только что нарождавшегося российского капитализма Березовский быстро разбогател в то время, как его институт пошел ко дну. Сделали карьеру и другие ученые, например, Владимир Кудинов. Предприниматель, занимающийся недвижимостью, имеет свою, средней руки фирму в Москве и доволен тем, что строит свою жизнь сам. Раньше этот 41-летний человек работал в московском Институте прикладной физики и даже попробовал уехать за границу: «Я был в Японии, Европе и США. Там сначала всегда идет речь о финансировании и лишь затем о самих исследованиях. Иными словами, исследуешь то, что в действительности не имеет важного значения».
После эмиграции ведущих ученых, в науке остаются посредственности и пожилые люди. Академия наук до сего дня считается научным святилищем. Но средний возраст ее членов составляет около 72 лет. Большинство преподавателей и исследователей, работающих в 700 университетах и 4 500 исследовательских институтах страны, находится в предпенсионном возрасте. В среднем им по 57 лет.
Встреча в Кремле
Все это дает мало надежд на прекрасное будущее. Теперь на тормоза нажал президент Владимир Путин: в марте он собрал в Кремле ученых, политиков, людей из разведслужб. Итог встречи: чтобы обеспечить существование нации, расходы на образование и науку должны быть увеличены к 2010 году с 1,5 до четырех процентов государственного бюджета. «Эта встреча остановит закат российской науки. На ней было принято решение, что наука должна иметь приоритетное значение», - говорит член Академии наук Фортов. Лучик надежды уже появился. Одним из лауреатов Нобелевской премии, присуждение которой является индикатором научного успеха страны, стал в 2000 году российский физик Жорес Алферов. За последние 20 лет он в России первый ученый, удостоившийся такой премии.
