Улыбается Ленин, лысый и страшный; мрачные уборщицы в головных платках и с унылым выражением лица что-то моют и чистят; официанты явно ленивы и недружелюбны, швыряют тарелки и грубят посетителям. Москва вновь открывает для себя советский шик, и пивной бар "Жигули" процветает в связи с этим. Через десять лет после краха коммунизма россияне с ностальгией тоскуют по недостаткам и чувству неудовлетворенности, по лозунгам и глупостям системы, которая была построена на страхе, существовала во лжи и чей развал был принят с цинизмом и насмешками.
Молодые россияне не помнят о тех временах. В тот момент, когда распался Советский Союз, на прошлое опустился железный занавес, так как старшее поколение, привыкшее к лидерам, превращавшимся в ничего не значащие оруэлловские персонажи, выбросило всю систему в дыру своей памяти. Архитектор российской приватизации Анатолий Чубайс рассказывает о семнадцатилетнем сыне своего друга, посмотревшем кинохроники с монотонными выступлениями Брежнева на партийных съездах. "Что, этот человек был президентом семнадцать лет? - недоверчиво спросил он. - Ну и глупы же вы были, постоянно выбирая его."
Но Россия нужны шутки. Диктатуре нужны предохранительные клапаны, и политические шутки никогда не были смешнее, чем тогда, когда они были табу. Можно утверждать, что наследие Ленина было разрушено задолго до 1991 года насмешками, которым подвергались его дряхлые преемники. Это в человеческой природе - смеяться над былой нищетой, радуясь возможности подняться над страхом. Спутником шуток является кич - красные пионерские галстуки, избитые лозунги, бюсты Маркса и преклонение перед Юрием Гагариным, являющегося для старшего поколения символом советского человека, который, хоть и не надолго, восторжествовал над американцами.
Ничто не вызывает большую ностальгию, чем запахи и звуки. В Советском Союзе был четко различимый, резко приторный запах, который выдавал россиян за границей. И музыка - обязательный "Интернационал", гулкий пролетарский триумфализм, героическая музыка к фильмам о войне. Все это прекратилось в 1991 году, также неожиданно, как в шестидесятые годы в Китае была запрещена советская музыка после того, как два коммунистических гиганта поссорились между собой. Даже сейчас целое поколение китайцев не может слушать мелодии своей молодости без слез. Даже в брежневские времена русские сентиментально относились к музыке, сопровождавшей суровые времена - например, к песням из Гулага, которые пел Высоцкий.
В потерях мало романтики, однако они могут усилить воспоминания о совместно пережитом опыте. Пожилые британцы с ностальгией вспоминают военные годы, что пошло на пользу армии. Пожилые россияне вспоминают времена, когда их страна была сверхдержавой. И если символами того времени являются разбавленное пиво, мешковатая одежда и небрежное обслуживание, то любой предприимчивый ресторан сможет воссоздать такую атмосферу.
