Энн Ниват - писательница, проживающая сегодня в Москве. Ее книга "Пес войны: женщина-репортер за линией фронта в Чечне" ("Chienne de Guerre: A Woman Reporter Behind the Lines of the War in Chechnya") в 2000 году во Франции получила Премию Альберта Лондреса (Albert Londres Award)
21 августа 2002 года. Катастрофа российского военного вертолета в Чечне на этой неделе, унесшая жизни более сотни военнослужащих, явилась драматичным напоминанием о том, о чем в последние годы многие на Западе позабыли: война в Чечне продолжается, и дела там идут, возможно, хуже, чем когда-либо.
В последние 3 года я много ездила по этой крохотной горной республике, полная решимости честно писать об этом позабытом конфликте, тогда как Кремлю очень хотелось бы, чтобы остальной мир его не замечал. Западу следует знать, что действительными жертвами этого конфликта являются по большей части мирные жители Чечни, настроенные на независимость члены местных администраций, чеченская экономика и проповедуемая этим народом неагрессивная мусульманская культура суфизма.
Российская сторона, не достигшая важных военных побед, сумела, однако, разрядить западную критику, назвав этот конфликт "антитеррористической операцией". Россияне рисуют чеченский народ как кровожадных террористов, которые хотят навязать законы ислама другим народам Кавказа. Сегодня даже образованные москвичи говорят, что нет ничего неправильного в убийстве чеченских мирных жителей, даже грудных детей.
Возвратившись в Чечню в июне, я надеялась, что там идет "процесс нормализации", как об этом заявляет Кремль. Высокопоставленные российские военачальники неоднократно говорили, что в Чечне "военная фаза закончилась" в марте 2000 года. Вместо этого я обнаружила, что обстановка в этой республике ухудшается. Многие чеченцы заняты планированием способов избежания так называемых "зачисток", бесконтрольно осуществляемых налетов российских военнослужащих в масках на местные населенные пункты в поисках молодых чеченских мужчин. Эти операции проводятся российской армией ежедневно. После них чеченские семьи пытаются выяснить судьбу своих родных, которых уволокли прочь солдаты. В каждом населенном пункте есть пропавшие без вести мужчины. Некоторым повезло вернуться домой после того, как их семьи дали за них выкуп. Многие так никогда и не возвратились. Чеченцы, с которыми я переживала ужас бомбежек в разгар войны зимой 1999-2000 года, говорили о своем страхе, что теперь всякий чеченец мужского пола в возрасте от 12 до 60 лет может в любой момент бесследно пропасть.
Я передвигалась по территории Чечни в одеянии чеченской крестьянки: длинная юбка, на голове платок, а на поясе спрятан спутниковый телефон. С самого начала я отказалась участвовать в организуемых россиянами турах для иностранных корреспондентов. В феврале 2000 года российская секретная служба все-таки нашла меня и выслала в Москву, но позднее мне удалось тайно возвратиться в Чечню.
Чеченцы знают, что о них позабыли, и уже не рассчитывают на то, что Запад вмешается в конфликт, как это случилось в Косово. Им известно, что западные гуманитарные организации считают этот регион слишком опасным для своей деятельности по причине продолжающихся военных действий и высокого риска похищения для их представителей. Продукты питания, палатки и медикаменты доставляются сюда нерегулярно и в недостаточных количествах.
Чеченцы сегодня всецело поглощены тремя вещами: как выжить в нынешней враждебной ситуации; как безопасно проскользнуть через многочисленные российские контрольно-пропускные пункты на дорогах; и как спасти своих молодых людей от похищения.
"Мы всеми позабыты", - сказала мне 46-летняя Табарка Лорсанова, когда я снова увиделась с ней в июне. Она бежала из Грозного в ближайший поселок, который, как ей казалось, был более безопасным. Сегодня она опять живет в столице Чечни и пытается заново устроить свою жизнь посреди руин, без магазинов, электричества, отопления или воды в водопроводе. Сын Табарки, студент Грозненского университета, в апреле 2000 года был арестован властями в числе 10 других по той простой причине, что "его фотография на паспорте показалась не схожей с оригиналом". В конце концов их всех освободили, но двоим пришлось заплатить за это по 1800 долл. США. Табарка удачно суммирует недоумение чеченского населения по поводу поведения российской военной машины: "Как только Путин заявил, что война окончена, мы поняли, что, напротив, обстановка стала хуже. После стольких ужасов, как теперь можем мы продолжать доверять им?" Для многих чеченцев заявление российского президента ознаменовало начало "эры зачисток".
Я побывала в поселке Мескерт-Юрт, где проживает 5000 человек, через 2 дня после окончания одной из таких "операций по прочесыванию", которая длилась необычно долго, с 21 мая по 11 июня. В конце мая, по сценарию, который повторяется раз за разом, этот поселок был окружен солдатами в масках. Хотя согласно так называемому "Постановлению # 80" Кремля российским солдатам запрещено пользоваться масками при проведении рейдов в Чечне, это требование было проигнорировано участниками данной операции. Солдаты обыскивали все дома подряд якобы в поисках боевиков, терроризировали семьи и уводили с собой мужчин, в большинстве своем молодых, даже если их документы были в порядке. Через несколько дней семьям некоторых из арестованных было предложено заплатить за них выкуп деньгами или оружием.
В Мескерт-Юрте после окончания последней "зачистки" я видела ошеломленных жителей, которые искали по полям и канавам тела своих пропавших близких. Когда я повстречала 43-летнюю Мааку, мать шестерых детей, она уже не могла больше плакать: трое ее сыновей, 15-летний Аслан, 13-летний Махмуд и 11-летний Рашид, были зверски замучены солдатами. Она показала мне их тела, уложенные в ряд вместе с другими жертвами. На теле всех убитых были видны следы жестоких пыток.
Когда жителям поселка на шестой день блокады удалось сообщить о своей беде в соседний город Аргун, глава администрации Чечни Ахмед Кадыров попытался прийти им на помощь, но ему не разрешили приехать в поселок. Тогда прорвать блокаду попытался Асланбек Аслаханов, депутат Государственной Думы Российской Федерации. Пешком, по полю, он с большим трудом добрался в Мескерт-Юрт. Четырьмя днями позже блокада была снята. В ходе этой операции пропали без вести 40 человек.
Такова новая российская военная стратегия: избегать открытых боевых действий и воздушных бомбардировок, но увеличивать число тайных налетов под предлогом того, что в населенных пунктах прячутся террористы.
Россияне назвали четырех "главных террористов", которых необходимо поймать, чтобы война закончилась. Я брала интервью у троих из них, без труда попав в их укрытия. За 3 года войны лишь один из них был уничтожен: полевой командир родом из Саудовской Аравии, называвший себя Хаттабом. В Чечне никто не верит, что Хаттаба ликвидировала российская секретная служба. Говорят, что он стал жертвой внутренних разборок среди боевиков, которые, возможно, хотели устранить свидетельства своей связи с "Аль-Каидой", или которым Хаттаб стал попросту не нужен.
Российская армия должна точно знать, где находятся руководители повстанцев, благодаря информации, полученной в ходе перехвата разговоров по спутниковым телефонам, данным воздушной фоторазведки, сообщениям своих платных агентов или полученным под пыткой признаниям пленных. Однако никаких мер с целью захвата или уничтожения этих руководителей не предпринимается. Почему? Возможно, это происходит потому, что, пока идет война, плохо оплачиваемые российские военные имеют возможность пополнять свои личные доходы за счет ограбления гражданского населения.
Сегодня невозможно пересечь ни одного контрольно-пропускного пункта в Чечне без того, чтобы не заплатить взятку. Солдаты делятся добычей со своими офицерами. Когда останавливают автомобиль, у водителя требуют "форму #10", что означает необходимость положить в паспорт 10-рублевую банкноту. Иногда солдат может запросить "форму #50" - 50 рублей. Из-за этого меньше людей имеют возможность передвигаться по республике. Люди остаются дома даже тогда, когда им угрожает "зачистка".
На Западе никто не поднимает шума в связи с продолжающейся у самых границ Европы войной. Кажется, мы согласились с российским оправданием этой войны: что это тоже война с терроризмом. Главы государств всей Европы и Соединенных Штатов Америки относятся к президенту России Владимиру Путину как к своему другу - особенно после 11 сентября. Но, демонстрируя свою готовность стереть с лица земли чеченскую цивилизацию, чтобы помешать обретению этим народом независимости, Россия очень многое говорит о том, как она могла бы повести себя со своими собственными гражданами под предлогом "наведения порядка".
Пока что Табарка, Маака и тысячи других матерей, стариков и детей Чечни выжидают. У них нет другого выбора.
