В шестидесятые годы по Москве ходил такой слух. Будто бы открытый бассейн, на месте которого прежде стоял Храм Христа Спасителя, снесенный Сталиным для того, чтобы построить «Дворец Советов», находится в опасности. Фанатичные верующие подстерегают, якобы, ничего не подозревающихся пловцов и тянут их на глубину, чтобы наказать за осквернение. Тридцать лет спустя, пошел слух совершенно иного характера, который вызывал не меньшее беспокойство. Тогда стали говорить, будто сила снесенного Храма столь велика, что купаясь в хлорированной воде, не только очищаешься, но и невольно подвергаешься крещению.
С того времени москвичи уже плещутся в более спокойных водах, а на развалинах вышек для прыжков в воду, как известно, они построили себе новый Храм Спасителя. Не удивительно, что именно он считается символом «возрождения», символом городского ренессанса, что, по меньшей мере, можно оспаривать в той же степени, что и касается открытого бассейна. Когда в эти дни всходит почти африканское солнце и город плавает, словно в молочном супе, в дыме сотен лесных и торфяных пожаров, тогда из смога выступают не только золотые купола Храма и семи сталинских высотных домов, как кольцом опоясывающих Москву. Из дымки поднимаются свидетели столь неприкрытой рыночной архитектуры, что журнал «Архитектура», выходящий на двух языках, посвятил недавно «капиталистическому реализму» целый номер.
Так, архитекторы Ткаченко, Дубровский, Грицкевич и Скумс соорудили на Патриарших прудах - в самом притягательном жилом районе Москвы - чудовище из эркеров, башен, фронтонов, балконов и колоннад, которое вдвое выше соседних домов. Его венчает громадная антенна, которая вполне может претендовать на «памятник 3-му Интернационалу». Повсюду архитекторы отдают дань гигантомании, которая ориентируется или на крепости из стекла и бетона или, как это откровенно предписывает проектное бюро «Донстрой», на советский архитектурный язык.
Если в провинциальных городах, таких, как Самара и Нижний Новгород, царят революционные настроения, и там строят то, что десятилетиями запрещалось, Москву сдерживает неправедный альянс денег и власти. Смелые экспериментальные проекты конструктивистов пылятся на полках. Сегодня вид города определяют концерны и новые финансовые элиты. Разумеется, внутри Садового кольца пульсирует новая жизнь. Рестораны, кафе, клубы и спортзалы, кафе, напоминающие о дореволюционном времени, конечно, нельзя называть «новым» явлением, но все это оживляет Москву. Однако, когда новый высотный дом на Арбатской площади превращает в карликов рядом стоящие исторические строения, когда у самой Красной площади планируется снести гостиницу «Москва» только для того, чтобы снова построить ее по оригинальному проекту Щусева, разработанному в 1935 году, когда есть возможность получать любые экспертные заключения и легализовывать любые строительные грехи, до той поры, пока на этом зарабатывают все, денежный бум будет следовать в стране нищеты не только «идеологии эксклюзивности», как это критично сказал архитектор Евгений Асс, но и может претендовать на то, чтобы сделать Москву прототипом «складом строений», «не городом», а, тем самым, городом мира.
Допустимо ли в этой связи сравнение с Берлином? Конечно, можно подвергать критике тенденцию отображения урбанистической памяти в архитектурных символах. Конечно, не без оснований архитектор из Берлина Дитер Гофман-Акстхельм (Dieter Hoffmann-Axthelm) подозревает взаимосвязь между мемориалом, посвященным «Холокосту», и активизацией бундесвера. Конечно, допустимо увидеть такую же взаимосвязь между началом строительства Храма Христа Спасителя и началом войны в Чечне. Но когда Аксель Шультерс (Axel Schulters) требует, чтобы президент Путин выехал их Кремля и построил себе новую резиденцию, которая бы не ассоциировалась в такой мере с насилием и грубостью, то он в этом случае игнорирует то обстоятельство, что даже коммунисты посчитали возможным оккупировать царский трон. В Берлине слишком многое находится под контролем, в Москве контролируется слишком мало. Но кто у кого должен учиться?
Не только Берлин и Москва боятся потерять свое лицо. Они уже давно больше не ждут туристов, а пришли в движение сами, вступили, как сказал философ Борис Гройс (Boris Groys), в эпоху «туристического воспроизводства», растворились между жителями и гостями. Попадут ли они сначала в водоворот денежных или людских потоков, в конечном счете, ничего не изменит.
Раньше все было иначе. Раньше красных архитекторов вдохновляла в деле строительства будущего советского народа Америка. В своей книге «Мир мечты и катастрофа» историк Сюзанна Бэк-Мурр (Susan Buck-Morr) показала, что попытки отобразить утопии масс в камне на Западе и Востоке имели примечательное сходство: Ленин на так никогда и не построенном Дворце Советов был похож на Кинг Конга на здании Международного торгового центра.
