"taz": Господин Рыклин, на Западе считают, что события 11 сентября изменили мир. Можно ли это отнести и к России, на которую зуб имели немногие?
Рыклин: 11-е сентября показало, насколько далеки политики и европейцы от правильной оценки событий и роли США. Такие философы, как Бодрийяр (Baudrillard), Вирильо (Virilio) и Борис Гройс рассматривают развитие событий в качестве внутренней проблемы глобализированного мира, которая заставляет задаваться вопросом, а можно ли назвать и описать врага, можно ли провести черту, за которой находится Нечто, идущее в атаку на нас. Никто не оспаривает то, что мир находится в состоянии войны. Политика в одно мгновение определила врага, но не в состоянии ни локализовать, ни арестовать его. Затем потребовалось определенное время, пока до администрации США дошло, что президент Буш (Bush) все же не та небесная инстанция, которая может пронести по всему миру как крестоносец «бесконечную справедливость».
Этот террористический акт отвечает всем принципам информационного общества. Он глубоко изменил характер разговора международных организаций, который до сих пор Запад вел в духе поучающего просветителя. Это больше не оказывает действия на адресатов. И впервые американская медиа-империя вынуждена использовать все ресурсы, чтобы залечить свою собственную травму. На Манхэттене, где под бесчисленное количество камер фиксирует любое происшествие, начался архаический поиск образа врага.
"taz": Не нивелирует ли самый кровавый террористический акт новейшей истории понятие террора?
Рыклин: Действительно, понятие террора сузилось. Во время Французской революции и красного террора русской революции собственно субъектом террора было всегда государство - точка зрения, которая сегодня полностью игнорируется, исключается из круга обсуждаемых проблем. Террористами теперь называют маленькие группки людей, которые похожи на арабов и придерживаются мусульманской веры. Я считаю это рецидивом в цивилизации. Он является вехой эпохального значения, его последствия будут проявляться очень постепенно.
Постоянно расширяется и система запретов. Остается подождать, как это скажется на США, чья внутренняя самоидентификация как раз и заключается в отсутствии запретов. Ясно одно: скорбная работа имеет последствия. Любой запрет стоит неизмеримых затрат и громадных потерь. Непринужденность, отсутствие комплексов были, ведь, основой экономического успеха США. Даже США не могут, видимо, позволить себе, чтобы скорбь и запреты пронизывали все и вся.
В отличие от Соединенных Штатов Америки, Россия - это твердыня лозунгов, поэтому никто и не хочет у нас вкладывать капиталы, хотя политика пытается делать все, чтобы привлечь инвесторов. Капитал знает, что ему пойдет во вред. Последствия мы ощутим лишь через несколько лет.
Между прочим, теоретик искусства Борис Гройс сравнивает бескомпромиссное насилие террористов с явлениями в современном искусстве, которое не отвергает применение насилия даже тогда, когда оно лишает его права называться таковым. Может это является сигналом.
"taz": Америка сделала свое страдание всеобщим и посчитала условием, что соболезновать должен каждый. России это давалось труднее, чем другим, хотя Путин был первым, кто выразил свое соболезнование Бушу.
Рыклин: Это тоже было единственным в своем роде явлением. Вряд ли можно было бы помыслить о такой форме коллективной скорби после катастроф в других частях света. В этом находит проявление то, как события 11 сентября были доведены до уровня апокалипсиса. Америка обвиняет и одновременно прощает: сразу же забыта война в Чечне, неожиданно не стало нарушений прав человека. Тот, кто думает иначе, подвергается опасности попасть под колеса. Кто призывает к осторожности, становится подозрительным. Кто добивается свободы слова, попадает под подозрение как экстремист. Успокаивает то, что и в США, по крайней мере, временно, отказались от готовности к дифференциации. В долгосрочном плане США могут потерять притягательную силу и значение как синоним, когда говорят о Западе.
"taz": Но стремление Буша выглядеть максимально простым значительно облегчило диалог с Россией.
Рыклин: Местный режим выгадал от событий. Само важное, чего добился Путин, это то, что государственный терроризм, имеющий место на Кавказе, за одну ночь превратился в защиту западных ценностей, которые превыше всего. Москва уверенно отметает в сторону все критические вопросы: мы, разве, делаем что-то по-другому, не то, что делают американцы в Афганистане? Впрочем, Израиль поступает таким же образом. Между тем, армия свирепствует в Чечне страшнее, чем когда-либо прежде. Помимо того это дает свободу рук автократам в кавказских и среднеазиатских государствах СНГ. Во внутриполитическом плане партнерство с Западом имеет разрушительные последствия: учитывая свое участие в анитеррористическом альянсе, Россия систематически выкорчевывает корни гражданского общества. Ответственные за это силы чрезвычайно активны и мобильны. Там, где появляется что-то от свободомыслия, можно быть уверенным, что когда-то появятся и косцы этого свободомыслия. Спецслужба нацеливается на любую организованную силу - стратегия, которая соответствует внутренней логике спецслужбы. Возьмем случай с группой из пяти студентов, которая издает брошюру под названием «Возвращение к Ленину». Собственно, это было поводом, чтобы лишний раз улыбнуться. Но «органы» воспринимают это с полной серьезностью и подвергают студентов не только безжалостному преследованию, они добиваются того, чтобы молодых людей приговорили к большим срокам заключения.
Во времена Ельцина постепенно нарождалось самоорганизующееся гражданское общество, оно давало импульс политической жизни за пределами кремлевских стен. С тех пор с ней ведется жесткая борьба, она подавляется. То, что в результате этого общество вынуждено платить большую цену, Кремль понимать не хочет. Власть превращает общество в некий аморфный образ. В частности, толпа, в которой уничтожается любое стремления брать на себя личную ответственность, уже больше не оказывает сопротивления, что с точки зрения сотрудников службы безопасности имеет решающее значение. Но подобная серая масса не позволяет также больше эффективно руководить и управлять. Ширятся косность и безразличие, утрачивается понимание реальностей, отказывает спонтанная сила самоизлечения. Тем не менее, власть, и, как всегда, именно в России, находится под воздействием трагически ложных представлений, будто управлять насильственно приобщенным к господствующей идеологии обществом проще. Но все наоборот: в какой-то определенный момент ее охватывает хаос.
"taz": Силы, отдаваемые на наведение порядка в России, кажется, обратно пропорциональны результатам. Чем больше усилий, тем больше беспорядка.
Рыклин: Последствия создания путинской «вертикали власти» видны уже сегодня: сначала центр лишил губернаторов в регионах власти, потом - денег. Многие в связи с этим совсем не чувствуют себя несчастными. Что-то не получается, и они показывают пальцем на Москву и президента Путина, будь то авария в системе водоснабжения или невыплаты пенсий. В частности, подавляющее большинство населения ценит главу Кремля. Но спросишь, и большинство людей откровенно признаются: Выборы? Для чего? Оставьте нас в покое с этим театром. Это ваши депутаты, ваши структуры, это нас не касается. Придут ли на следующих выборах к урнам для голосования необходимые 25 процентов граждан? Я сомневаюсь, что политика Кремля: «Я сильный отец, а вы мои слабые, безвольные дети» - верная стратегия для 21-го столетия. Я уже вижу тот день, когда родители будут советовать своим детям, не принимать путинологию за чистую монету. Они при этом могут обратиться к опыту из советских времен, куда мы как раз и прорываемся.
