Год назад после террористических актов, совершенных в Соединенных Штатах Америки, Владимир Путин встал на сторону Вашингтона. Российский президент был тогда первым, кто позвонил президенту Бушу (Bush) и заверил Америку в симпатиях и поддержке со стороны России. Если бы это не звучало так цинично, 11 сентября можно было бы назвать счастливым случаем для Путина. Урожай, который он собрал в течение года в качестве вознаграждения за свою солидарность, богатый: Россия принята в клуб ведущих промышленно развитых стран мира, хотя показатели ее экономического развития далеки от уровня, который имеют эти государства. Европейцы и американцы признали экономику России рыночной. Долго не дававшая покоя тема Чечни снята с повестки дня, даже при условии, что в республике каждый день гибнут люди. Считается, что без России как части антитеррористической коалиции, направленной против исламских фанатиков, не обойтись. В вопросах безопасности она будет принимать решения за одним столом с членами НАТО.
Если раньше к бывшему полковнику КГБ относились с подозрительностью или, по меньшей мере, с определенной сдержанностью, то теперь Путин считается другом Америки и Европы, к которому нельзя не прислушаться и с которым охотно сотрудничают. Это результат одного единственного года умелой внешней политики. Имея на руках плохие карты, Путин шаг за шагом вывел свою страну в лигу лидеров. Американцы ценят его как союзника, который может считаться надежнее, чем некоторые друзья на Старом континенте. В европейских столицах на него надеются как на партнера.
Но есть и сомнения относительно того, что же действительно представляет собой российский друг. Это касается, не в последнюю очередь, политики России в отношении «государств-изгоев». Сотрудничество в области атомной энергии с Ираном вызывает раздражение американцев. Тегеран хочет с помощью России стать обладателем ядерного оружия. То, что Россия планирует заключить на ближайшие годы с Багдадом договоры о сотрудничестве на сумму в 40 миллиардов долларов в то время, как Вашингтон трубит сбор, призывая к военному походу против Саддама Хуссейна (Saddam Hussein), можно было бы воспринимать как афронт, если бы Москва не заверяла, что эти документы пока еще не подписаны. Как и в случае с запланированными сделками с Северной Кореей, речь идет об экономических интересах России, говорит она.
Удивить такие планы могут лишь того человека, кто видит в Путине государственного деятеля, обязавшего себя дружить с Западом и ориентироваться на демократические ценности. Но российский президент является, отнюдь, не прозападным политиком, а стопроцентным прагматиком. Просто России, если она собирается стать великой, необходима дружба с крупнейшими в экономическом и военном плане странами и европейцами.
Это нельзя рассматривать лишь с негативной точки зрения. За последние сто лет Путин, наверное, первый российский руководитель, который проводит чисто прагматическую политику. Все другие, начиная с последнего царя Николая II и кончая Лениным и Сталиным, были верующими, идеалистами или просто фанатиками. Россия заплатила за это слишком большую цену.
Путин, напротив, действует, преследуя, прежде всего, цели преобразования России в экономическом и военном отношениях. Этому служит внешняя политика, касается ли это Китая, Америки или Европы. Кремлевских технократов и их окружение европейские ценности интересуют постольку поскольку. Максима - трезвый расчет. Там, где выиграть ничего нельзя, например, что касается выхода Америки из договора по ПРО или расширения НАТО, президент проявляет сдержанность и пытается, как это было в случае с договором о сокращении стратегических вооружений или новым Советом НАТО-Россия, извлечь максимальную выгоду. В других случаях, например, что касается калининградской проблемы, он способен на жесткие слова, жесткие переговоры, готов принимать любых благосклонно относящихся к России визитеров. Путин готов сотрудничать с диктаторами, если это служит его целям, но он и умеет оценивать стоимость такого сотрудничества.
По этой причине Москва, в частности, будет подвергать критике войну американцев против Ирака, но большого негодования или отчуждения по отношению к Западу, как это было в период войны в Югославии, не будет. Вашингтон уже пообещал Москве по возможности учитывать интересы России. То, как Путин представляет себе антитеррористическую борьбу, он теперь продемонстрировал, выступив с военными угрозами в адрес Грузии. По его представлениям, то, что американцам позволено делать в Афганистане, разрешено России проделывать с соседним государством.
Принципам прагматизма Путин следует и во внутренней политике. Он непререкаемый лидер, который будет править страной, по меньшей мере, до 2008 года. Серьезной политической оппозиции или даже конкурента не наблюдается. Даже если временами дает курьезные плоды культ его личности, Путин далек о того, чтобы называться деспотом. Кое-что он может реализовывать, но говорить о, якобы, безграничной власти не приходится. Во внешней политике он смог утвердиться лишь потому, что, несмотря на недовольство дипломатов и военных, ему не пришлось преодолевать серьезного сопротивления. В то же время реформирование административной системы, вооруженных сил, банковской системы и крупных монополий продвигается медленно.
Авторитет России за рубежом вырос благодаря внешней политике Путина. Если он возрастет в силу того, что россияне будут жить все лучше, если обретет под собой почву правовое государство, появится средний слой населения, пойдут потоки инвестиций, то авторитет страны будет зависеть уже не только от одного человека в Кремле. Но до той поры предстоит еще долгий путь. Пока же Запад может учиться у Путина: учиться трезвому взгляду прагматика, но в этом случае по отношению к России.
