«Капиталистическим реализмом» называет нидерландский архитектурный критик Барт Гольдхорн (Bart Goldhorn) то, что Москва в настоящее время празднует как возрождение своего городского облика. Минуя все демократические инстанции, клика, сочетающая в себе власть и деньги и протежируемая мэром Лужковым, обратилась к триумфирующе- репрезентационной архитектуре, которая нередко предписывает язык форм социализма.
Если бы «капиталистический реализм», то есть продолжение социалистического реализма в капиталистических, правда, в совершенно недемократических условиях, был бы чисто декоративным феноменом, то можно было бы говорить об удивлении по поводу наивного стремления новой Москвы к старым имперским фасадам. Однако в области литературы стремление к национальному китчу приобретает серьезный характер.
Этим летом молодежное движение под названием «Идущие вместе» от имени президента превратило себя в неофициальный цензорский орган Российской Федерации. Он оказывает сильное давление на тех современных писателей, кстати, пользующихся популярностью, прежде всего за рубежом, которые противостоят тенденции создания националистической литературы. Кто стоит за этими молодыми людьми, сказать точно никто в настоящее время не может. Но с большой долей вероятности можно предполагать, что эта инициатива самоназначенцев-чистильщиков превращается в инструмент с целью проверки, сколь далеко можно заходить в репрессиях в современной России.
В июле «Идущие вместе» довели до суда дело писателя Владимира Сорокина, обвиненного в распространении порнографии. То, что суды идут навстречу необоснованным обвинениям «Идущих вместе», можно считать еще одним доказательством, что в своих кампаниях, направленных против «грязи» и эстетического «экстремизма», они опираются на поддержку влиятельных покровителей.
В Москве уже гадают, кого президентская молодежь потащит в суд следующего. В лице Виктора Пелевина или Виктора Ерофеева на прицеле любителей-цензоров могут оказаться, по крайней мере, еще два признанных за рубежом антиутописта. Но их черный список может оказаться намного длиннее. В него могут попасть все авторы, которые нашли с помощью грубого языка и жестких метафор стратегию эстетического преодоления российского опыта террора в 20-м столетии. Почти любая, вызывающая вопросы книга содержит непристойности в разных вариациях, но ни одна из них не давала даже повода для стимуляции сексуального воображения. Очевидно, их сознательно неверно истолковывают и строчат доносы во имя искаженных представлений о добрых нравах. В связи с этим российский Пен-клуб опасается, что вслед за последними независимыми средствами массовой информации заставить замолчать предполагается и литературу.
Тем временем, у литературы, вызывающей недовольство, стало больше читателей, чем этого могло присниться «Идущим вместе» в самых страшных снах. После того, как Владимиру Сорокину было предъявлено обвинение, этот 47-летний, удивительно раскованный в общении человек регулярно появляется на экранах телевидения, его имя попадает в заголовки крупных журналов. За последние два месяца продано 60 000 экземпляров его книги «Голубое сало», изданной три года назад.
В этой связи петербургский критик Соломон Волков считает, что в принципе молодым блюстителям добродетелей надо быть благодарными. Их политически мотивированное иконоборство помогло искусству, которое трудно доносить до сознания, сделать прорыв.
Насколько напряженными являются отношения между политикой и литературой в новой России, показывает случай в далеком Саратове. Там конфликтная линия проступает более явно, чем в случае со, скорее, аполитичным, воспитанным на концептуализме а-ля-Кабаков Сорокиным. Против Эдуарда Лимонова, бывшего диссидента и известного экстремиста левого толка ведется следствие. Поводом для этого стали его «призывы к вооруженному сопротивлению». И если Лимонову больше не уйти от процесса, косвенно носящего литературный отпечаток, то Сорокин полон решимости не защищать перед судом ни себя, ни свои труды. Автор, который комментирует свое творчество на политическом процессе, может только навредить этому творчеству, говорит он. На первое судебное заседание, намеченное на начало октября, он собирается послать своего адвоката.
