Это маленькая сенсация. Впервые в истории нога американского президента ступает в ходе официального визита на европейскую землю. В 1919 году Вудро Вильсон (Woodrow Wilson) прибывает в Париж, чтобы принять там участие в мирных переговорах после первой мировой войны. В его багаже план из 14 пунктов по реорганизации международных отношений. В видении президента - это миролюбивый и справедливый мир при нравственном руководстве со стороны США.
Как странствующий проповедник в каком-нибудь сарае он заставляет греметь свой голос по всему зеркальному залу Версаля. Однако Европа думала о чем угодно, но только не о том, чтобы предоставлять Америке возможность заниматься миссионерством. Французский премьер-министр Жорж Клемансо (Georges Clemenceau) комментирует выступление словами: «Мистер Вильсон наводит на меня своими 14 пунктами тоску, даже у всевышнего было всего лишь десять заповедей!». Оскорбленный - американский президент возвращается домой. Но и дома ему не удается воодушевить своих соратников по партии. Они больше не выдвигают его в качестве кандидата на пост президента. В Белом доме появляется новый человек. Уоррен Хардинг (Warren Harding) выигрывает в 1920 году выборы под лозунгом: «Америке нужны не герои, а лечение, не патентованные рецепты, а нормальная жизнь, не революция, а реставрация». Отрезвление следует понимать дословно. Сухой закон - законодательно установленный запрет на алкоголь - должен осушить страну. Но вместо этого жизнь бурлит в подполье как никогда раньше. Новыми героями становятся самогонщики, контрабандисты, торгующие алкогольными напитками, владельцы ночных клубов. Босс гангстеров Аль Капоне (Al Capone) становится легендой.
Порочные страсти меняют облик городов
В Нью-Йорке женщина становится иконой всех, жаждущих удовольствий. Между шелковыми портьерами и китайскими фонариками она потягиватся у пианино в одном из своих клубов или сидит, широко раскинув ноги, на вращающемся стуле в центре интимно освещенного зала между кутящих гостей. Буйством вокруг она дирижирует с помощью сигнального свистка и шуток, которые всегда быстро приобретают несколько вульгарный характер. «Хелло, сладкий мой», кричит она каждому, кто осмеливается бывать гостем ее заведения. Никто не находит ее тон дурным. Наоборот, гангстеры и коммерсанты, игроки в покер и политики домогаются ее внимания, напиваются до гнусного дурмана запрещенного алкоголя. Тот, кто проходит мимо нее, замечает на ее шее цепь из маленьких ключиков. Удержать леди за решеткой столь же тяжело, как и закрыть ее заведение, и каждый обыск превращается в игру: полицейские штурмуют заведение, а оркестр начинает играть «Хор пленных» Верди (Verdi), а она идет с высоко поднятой головой с улыбкой победителя к полицейским, послушно протягивая руки для наручников. Она знает, что вернется.
Стремление к праздности подталкивает многих женщин к борьбе за эмансипацию. С 1920 года они пользуются избирательным правом. Меняется их внешность. Юбки и волосы становятся короче, толстым слоем наносится макияж. Образец для подражания для молодых женщин, которые называют себя сами «эмансипе», становятся французские проститутки: их обтягивающие одежды, длинные бусы из жемчуга и сигареты с тонким мундштуком.
Секс - тема на злобу дня
Секс - тема на злобу дня. В газетах на киноэкранах и на театральных сценах - повсюду разворачивается публичная дискуссия на интимные темы. «Эмансипе» с восторгом проглатывают тезис Зигмунда Фрейда (Sigmund Freud) об освобождении от сексуального табу. Театральный критик "New Yorker" Роберт Бенчлей (Robert Benchley) начинает тосковать по временам невинности. «Я сыт мятежной молодежью, я сыт своими викторианскими родителями, и мне все равно, будут ли погублены все молодые девушки по всем Соединенным Штатам или хотят ли они быть погубленными или они не допустят, чтобы их погубили. Все, чего я хочу, заключается в следующем: не пишите больше сценариев об этом и не заставляйте меня смотреть спектакли, поставленные по ним».
Тот, кто не читает Фрейда, продолжает жить упорядоченной по пуританским принципам жизнью. «Упорядоченная» жизнь означает, что любой человек с коммунистическими убеждениями, черной кожей, люди католической веры наносят столь же чувствительный удар по порядку, что и любой неполноценный в расовом отношении переселенец, бастующий рабочий или противник запрета на алкогольные напитки. По крайней мере, так определяет врагов государства Ку-Клукс-клан. Перед первой мировой войной активность этих белых американцев-протестантов ограничивалась в основном районами южных штатов. Члены этой организации, хорошо замаскированные белыми балахонами, идут колоннами с факелами по улицам и вершат суд Линча, который они считают и за право и за порядок.
Дело доходит до расовых волнений по всей стране. Так, в июле 1919 года одному черному тинейджеру на пляже Лейк-Мичиган в Чикаго нужна помощь. Из последних сил он цепляется за деревянную балку и гребет к спасительному пляжу, но не к тому. Этот пляж, в частности, зарезервирован для белых. Потревоженные купающиеся забрасывают парня камнями и заставляют его вернуться туда, где - сильное течение. Несколько минут спустя парень тонет. Его друзья вынуждены наблюдать за всем со своего пляжа для чернокожих. Они берут штурмом «белый пляж» и избивают людей, охочих до зрелищ. Война продолжается целую неделю. От взрывов бомб погибают 23 чернокожих и 15 белых американцев, имеют место перестрелки и поножовщина. Между тем, по всей стране, как лихорадка, распространяется страх перед коммунистической революцией: «красная паника». Ночью 2 января 1920 года по указанию генерального прокурора Митчела Пальмера (Michell Palmer) из Вашингтона более чем в 30 городах арестам подвергается более 6 000 человек по обвинению, якобы, в причастности к коммунистическим объединениям. Вводятся ограничения на свободу собраний, печати и свободу слова. «Что касается меня, - заявляет министр Лангтри (Langtry) из Массачусетса, - то я бы выводил красных каждое утро на тюремный двор и расстреливал, а на следующий день организовывал бы процесс для выяснения, виноваты они или нет».
«Америка превыше всего», требуют политики
С какой бы страстностью не преследовали коммунистов в США, многие американцы, особенно представители интеллигенции, проявляют к русским симпатию, когда в 1921 году в их стране случился голод. 20 миллионов долларов, в основном из частных пожертвований, собрала Америка для врага, которого официально ненавидит. Готовность к оказанию помощи базируется, не в последнюю очередь, на чувстве экономической безопасности. Американцы наслаждаются благополучием вдали от нищеты остального мира. Того мира, который продолжает считать себя превосходящим Америку. США остаются в стороне от вновь созданной в Женеве Лиги наций - предтечи Организации Объединенных наций. Свои отношения с другими странами Америка предпочитает регулировать в рамках сепаратных договоров. Политики в Вашингтоне могут позволить себе подобную заносчивость. Великие державы Старого Света после войны должны им двенадцать миллиардов долларов.
США ставят себе четкие цели. Продолжает действовать кредо, выдвинутое еще в 1915 году президентом Вильсоном: «Америка превыше всего». Страна намерена расширять свои позиции как сверхдержава. Должна продолжать действовать так называемая доктрина Монро (Monroe) - невмешательство европейцев в дела американцев. Ставится задача, во что бы то ни стало предотвратить распространение идей коммунизма. Если - не вместе с остальным миром, то в одиночку.
США упрямо уходят от любой международной ответственности, которая может ограничить свободу их действий. В 1924 году Америка отказывается одобрить Женевский протокол относительно соглашения о гарантиях по мирному урегулированию международных конфликтов. Год спустя, она отказывается присоединиться к Женевской конвенции по вопросам торговли оружием и боеприпасами, так как практика продажи оружия противоборствующим сторонам продемонстрировала свою исключительную выгоду. То же самое относится к «запрету применения в войнах удушающих, отравляющих и других подобных газов, а также бактериологических средств». Америка - единственная сверхдержава, которая отказывается поставить подпись под протоколом.
Банкрот по имени Америка
Нигде так неприкрыто не проявляется стремление США к господствующей роли, как в Латинской Америке. Там они практикуют то, в чем потерпели крах в Европе. При этом Вашингтон ссылается на принятое в 1904 году дополнение к доктрине Монро. Согласно этому дополнению, Соединенные Штаты имеют преимущественное право выполнять в Латинской Америке в случае кризисов «роль международного жандарма». Когда президент Мексики Каллес (Calles) пытается ограничить эксплуатацию американцами нефтяных месторождений своей страны, могущественный северный сосед грозит военной интервенцией. Каллесу не остается ничего иного, как гарантировать Америке свободу рук на мексиканских нефтяных месторождениях и в дальнейшем. А когда в Никарагуа формируется национальное освободительное движение, которое борется за независимость от американского империализма, солдаты США, вторгшись в страну, кладут ему конец. Поскольку стоит задача защиты инвестиций американских компаний в странах Центральной и Южной Америки.
Но и по своей собственной стране ходит еще достаточно денег. Казалось, никогда мечта стать миллионером не была столь реальной, как в двадцатые годы. В 1929 году можно было купить акцию, имея в кармане штанов всего десять центов. Многие американцы, чтобы приобрести акции, легковерно опустошают, веря в мощь своей страны, чулки со своими сбережениями. Кельнерши и кассирши превращаются в гордых обладательниц ценных бумаг. Утром 29 октября на Уолл-стрите в Нью-Йорке брокеры со вспотевшими руками напряженно смотрят на стрелку больших часов в зале биржи, которая мучительно долго приближается к цифре десять - времени начала торгов.
Курс падает в бесконечность
С прошлой недели их мир изменился. На рынке спад. После первого падения курса акций 24 октября и его дальнейшего снижения в следующий понедельник среди акционеров в стране начинается паника. Когда прозвучал гонг, дающий сигнал к началу торговли, подтвердились самые худшие опасения. Курс акций продолжает неслыханно падать. Каждый пытается спасти то, что можно спасти. Только к середине дня своих владельцев сменили восемь миллионов акций - результат, который бьет все прежние рекорды. В общей сложности во время биржевого краха в воздухе растворились 50 миллиардов долларов.
Когда становятся известными масштабы потерь, на страну обрушивается волна смертей. Коммерсанты становятся жертвами инфарктов, спекулянты выпрыгивают из окон гостиничных номеров, маклеры открывают газовые краны, акционеры глотают яд или хватаются за пистолеты. Мечта о благосостоянии, которую лелеяли сотни тысяч кредиторов, лопнула как мыльный пузырь. Страна только что купалась в лучах своей мощи, а теперь взирает на обломки своего величия. Только что построенные в Нью-Йорке и Чикаго небоскребы возвышаются в небе как гнилые зубы: больше нет фирм, которые могут позволить себе снять в них помещения под офис. Даже секретарша становится непозволительной роскошью. Бесконечные очереди из грузовиков, которые напрасно дожидаются грузов. Хуже всех приходится фермерам. Их продукцию больше никто не может купить. Чтобы остановить дальнейшее падение цен, они сливают молоко в реки, забивают скот, поджигают поля.
