Грозный, Россия, 20 октября 2002 года. У Бикисат Эскиевой четверо детей, мужа нет и нет никакой еды, кроме молока от взятой напрокат коровы. Денег тоже нет. А поэтому чтобы заработать сумму, эквивалентную 2 долл. США, она посылала своего сына Умара, которому сейчас 13 лет, продавать коровье молоко на обветшалый рынок под открытым небом в центре разбомбленной столицы мятежной Чечни.
Людям было жалко этого темноволосого мальчугана, который тащил пять бутылок молока через тьму раннего утра. На протяжении 3 лет, вспоминает его мать, водители бесплатно подвозили его до города, покупатели охотно брали у него молоко, и он умудрялся избегать опасностей зоны военных действий, от падающих стен до российских солдат, которые задерживают даже 10-12-летних пацанов как подозреваемых антиправительственных повстанцев.
А 9 июля мальчик, решив сократить путь, пошел с рынка домой напрямик через поле. Умар заметил в траве предмет, показавшийся ему банкой сгущенки. Он поддал его ногой, надеясь, что какой-то солдат обронил неоткрытую банку. Раздался взрыв, в результате которого ему оторвало ногу до колена.
Немного найдется на земле мест, которые были бы так сильно нашпигованы инженерными минами, неразорвавшимися гранатами и минометными минами, как Чечня. По оценкам Фонда Организации Объединенных Наций (ООН) помощи детям ЮНИСЕФ (UNICEF - United Nations International Children's Emergency Fund, англ.), на территории размерами со штат Нью-Джерси разбросано свыше 500000 взрывоопасных предметов.
Фонд ЮНИСЕФ полагает, что с начала первой чеченской кампании в 1994 году в республике погибли или стали калеками в результате подрыва 10000 человек, включая 4000 женщин и детей. В прошлом году жертвами подрыва в Чечне стали 1153 человека - примерно на 200 человек меньше, чем в Афганистане, одной из самых сильно заминированных стран мира.
Но, в отличие от Афганистана и других страдающих от минной опасности регионов, Чечне не оказывается никакой международной помощи в деле разминирования - а помощь жертвам подрыва на инженерных минах оказывается только за пределами сильно охраняемых границ Чечни. Группы гуманитарной помощи говорят, что Чечня - очень тяжелое для работы место в силу как продолжающихся столкновений между российскими солдатами и чеченскими повстанцами, так и давнишней склонности чеченских банд к похищениям иностранцев и сотрудников организаций гуманитарной помощи.
Никто не занимается в Чечне разминированием, кроме российских военных, которые ежедневно проверяют основные дороги и районы размещения войск в целях защиты собственных солдат. После окончания первой российской кампании в Чечне в 1996 году там начала было работать английская компания разминирования HALO, однако в конце 1999 года она оттуда ушла после того, как российская Федеральная Служба Безопасности (ФСБ) обвинила ее служащих в том, что те, вместо того чтобы снимать мины, устанавливают мины с целью помощи чеченским боевикам.
Том Дибб (Tom Dibb), руководивший этой программой, сказал, что обвинения ФСБ являются "абсурдными". Со своей стороны, он обвинил российских военных в том, что в октябре 1999 года те сознательно запустили две ракеты по полю рядом со школой в западной части Чечни, где вели поиск мин чеченские служащие компании HALO. Четверо служащих погибли, сказал г-н Дибб.
Официальные лица других групп гуманитарной помощи очень осторожно осуществляют свои программы, потому что российское правительство очень боится, что от них выиграют повстанцы. К примеру, сотни предупредительных табличек "Мины", заготовленных ЮНИСЕФ для раздачи в этой засоренной взрывоопасными предметами стране, пылятся на складе. Энрико Леонарди (Enrico Leonardi), координатор ЮНИСЕФ в Москве, говорит, что его организация озабочена тем, что эти таблички могут быть украдены и использованы для того, чтобы обмануть российских военных.
В Чечне нет ни одного реабилитационного центра для подорвавшихся на минах, тогда как в Афганистане таких центров 60. Единственная клиника ЮНИСЕФ находится во Владикавказе, Северная Осетия, до которой от чеченской границы надо ехать на машине более часа. Клиника УНИСЕФ за последние 15 месяцев снабдила бесплатными протезами и оказала психологическую помощь 150 женщинам и детям, но она не предоставляет людям медицинской помощи.
И поэтому Умар валяется на тонком матрасе в обветшалой грозненской больнице #9, где в прошлом месяце ему была сделана третья операция. Больнице нехватает опытных хирургов, и две предыдущие ампутации Умара плохо заживали. "Он говорит, что не хочет жить", - сказала его мать, вытирая слезы.
Опасаясь мин, деревенские жители Чечни не ходят в лес, где они обыкновенно заготавливают дрова для очага, чтобы обогреть свое жилище зимой. Вместо этого, они говорят, что должны тратить свои скудные заработки на покупку дров с грузовика. Мины также мешают многим чеченцам заготавливать сено и выпасать скот на лугах.
А тем временем каждую неделю устанавливаются новые мины. Чеченские боевики продолжают использовать инженерные мины и фугасы как свое главное оружие против российских военных, вербуя детей, чтобы их устанавливать примерно за 50 долл. США за штуку.
В прошлом месяце на фугасе, установленном на перекрестке в Грозном, подорвался переполненный автобус чеченских милиционеров, в результате чего погибли 18 человек. Российские военные говорят, что боевики завербовали троих чеченских подростков, чтобы те спрятали дистанционно управляемые заряды в урнах для мусора, в надежде поразить два российских военных автомобиля, которые проехали перекресток перед самым носом автобуса.
Пятнадцатилетний Ишкирьян Айбаев, напоровшийся на мину в саду рядом со своим домом в Грозном 3 года назад, лишился всякого подобия свободы. Он ослеп на один глаз, и ему пришлось ампутировать обе ноги выше колена. УНИСЕФ построила двухэтажную школу для детей в лагере для беженцев в станице Слептосовская. Но Айбаев, у которого две искусственные ноги и металлическая трость, не может ходить туда через наполненную грязью канаву, отделяющую палатки беженцев от школы. Он не учится с шестого класса.
Мадина Гишларкаева, работающая в ЮНИСЕФ, говорит, что последствия шока от подрыва и ампутации конечностей у детей не проходят многие месяцы. Впереди их могут ожидать новые хирургические операции, за которые нищим чеченским семьям нечем платить. Иногда кость ампутированной руки или ноги продолжает расти, и для того чтобы ребенок мог пользоваться протезом, приходится ее снова укорачивать. Особенно плохо приходится тем, у кого первичная ампутация была выполнена не совсем удачно. А в военной обстановке такие операции приходилось делать даже гинекологам и зубным врачам.
