«До начала блокады остается еще 365 дней», проинформировало своих зрителей калининградское телевидение 1-го июля этого года. 1-го июля 2003 года должен быть введен визовый режим для россиян, въезжающих в Литву, даже если они следуют из российского эксклава Калининград в российскую метрополию. Если ЕС, который хочет видеть Литву своим членом, и Россия не смогут договориться в этот понедельник на брюссельском саммите об альтернативном урегулировании транзитного сообщения, то для Калининградской области возникает опасность оказаться отрезанной от остальной страны.
Страх калиниградцев напоминает страх кенигсбергцев в аналогичной ситуации в 1919 году. Согласно Версальскому договору, Германский рейх должен был уступить возрожденной Польше Познань и Западную Пруссию. Восточная Пруссия оказалась изолированной от остальной части страны. Державы-победительницы планировали «окружить Восточную Пруссию со всех сторон славянами и заставить ее как счастье с неба свалиться в руки полякам и литовцам», жаловался магистрат Кенигсберга в 1924 году.
Опломбированные вагоны
Жители Восточной Пруссии были вынуждены на протяжении двух десятилетий, до 1939 года, пересекать в случае поездки в Берлин так называемый «польский коридор». Железнодорожное сообщение между Кенигсбергом и Берлином было резко сокращено. Для поездки на курсировавших еще поездах необходимо было сначала получить польскую транзитную визу. У кого такой визы не было, того отправляли с новой границы обратно.
Даже после того, как Польше и Германии в результате жестких переговоров в 1922 году удалось, наконец, заключить соглашение о транзите, поездка через «коридор» была мероприятием более затруднительным, чем перед войной. Время поездки по маршруту Берлин-Кенигсберг возросло на три часа до одиннадцати часов. К тому же для транзитных поездов существовали особые правила. В выпущенном в 1922 году «Путеводителе по Кенигсбергу», по крайней мере, на трех страницах разъяснялось, какими поездами могут ехать какие граждане и при наличии каких документов.
Безвизовое сообщение из Берлина в Кенигсберг ограничивалось поездками только на нескольких скорых поездах, которые на время проезда по польской территории на участке Шнадемюль- Пройсиш-Элау пломбировались. Чтобы не допустить неразрешенный выход из вагонов, было запрещено открывать двери вагонов, окна разрешалось открывать только со стороны коридора, во время остановок на польских станциях все окна должны были быть закрытыми.
В вагонах воспрещалось перевозить «огнестрельное оружие, боеприпасы и взрывчатые вещества». С тем, чтобы дать ясно понять, что транзитные поезда следуют по чужой территории, «сотрудники вооруженных формирований» должны были сдавать свои сабли и кинжалы в обмен на контрамарку польским таможенникам для сохранения в багажном отделении.
Тот, кто хотел избежать встречи с польским пограничным контролем, мог лететь самолетом, что стоило недешево, или воспользоваться пассажирским пароходом «Морской службы Восточной Пруссии», субсидируемой в значительной мере государством. Однако, поездка на пароходе продолжалась намного дольше. «Так крадется сегодня немец, скрытно, как вор в ночи, вокруг немецкой страны, если он едет из Восточной Пруссии в рейх!» - возмущалась в 1920 году газета «Юный житель Восточной Пруссии».
Все подобные возможности транзита обсуждались или уже использовались на практике в нынешней ситуации. Постепенно дело идет к принятию решений, которые имели место в двадцатых годах между Польшей и Германией - вплоть до идеи опломбированных поездов, следующих в эксклав без остановок. Правительство России, в частности, добивается, не так как это делала в свое время Веймарская республика, чтобы исключить в сообщении из эксклава в метрополию пограничный контроль. Но заявления специального уполномоченного Путина по Калининградской области Дмитрия Рогозина относительно проблемы транзита показывают, что бывшая великая держава пока еще не совсем переварила отделение балтийских республик от Советского Союза. Так, недавно Рогозин потребовал, чтобы гражданам России было гарантировано право свободного передвижения по «своей собственной территории». Что имеется в виду под «собственной территорией», это он не уточнил.
Однако Москву больше чем забота о свободном передвижении беспокоит боязнь сепаратистских настроений, которые могли бы получить импульс вместе с новым положением Калининградской области. «Как хотите, мы можем объединяться с кем угодно. Я не могу больше видеть эти границы. Я бы пошла к литовцам, они мне нравятся», - цитировала в прошлом году газета «Известия» одну калининградскую женщину- предпринимателя.
Привилегии и сепаратизм
«Островной комплекс» мучил в период между войнами также жителей Восточной Пруссии, считавших, что Берлин поддерживает их недостаточно. «Раскол из-за польского коридора все больше вызывает чувство заброшенности со стороны Берлина. Население считает, что оно может выстоять, рассчитывая только на свою собственную помощь», резюмировал в 1920 году «Имперский центр службы родине», говоря о настроениях в оторванной от остальной страны провинции. Выводы представителей региона по поводу неприятного геополитического положения звучали тогда точно так же, как и сегодня: больше льгот, снижение налогов, субсидируемые государством тарифы на грузовые и пассажирские перевозки для того, чтобы компенсировать экономические последствия существования «коридора».
Однако, если во времена Веймарской Республики «помощь Восточной Пруссии воспринималась в партиях всего политического спектра как дело национальной чести, то российское правительство не уверено, думая, а не подогреет ли предоставление эксклаву особых прав еще больше сепаратистские настроения, которые сейчас носят пока маргинальный характер. Не зря в последние годы были постепенно отменены привилегии, предоставленные особой экономической зоне «Янтарь». Из 8 миллионов пересечений границы из Калининграда в Литву и Польшу только два миллиона являются транзитными, все остальные связаны с приграничной торговлей - с не всегда законной мелкой торговлей водкой, сигаретами и - картофелем.
Но в московских средствах массовой информации сочувствие к судьбе российских соотечественников за «литовским коридором» заметить трудно. Если газета Грибена "Grenzlandfuehrer" призывала, например, своих читателей в период между войнами, в 1931 году, совершить своего рода паломничество в отрезанную от страны провинцию: «Как любой немец один раз в своей жизни должен побывать в столице рейха, так однажды он обязан направить свои стопы на Восток», - то россиянам свои собственные газеты и телеканалы представляют Калининградскую область как рассадник преступности и болезней, чье отделение в случае необходимости можно перенести.
«Что мы можем потерять?» - будто бы с иронией писала три месяца назад бульварная газета «Комсомольская правда» об особенностях Калининградской области, причислив к ним 30 санаториев, 140 километров побережья, а также «почти 4 000 больных СПИДом».
