В московском бутике Виктории Андреяновой интерьер, как и самая продаваемая одежда, выполнены в спартанских, приглушенных тонах. Мягкое освещение, в хромированном CD-проигрывателе крутится диск Шинед О'Коннор (Sinead O'Connor). Андреянова встречает своих клиентов в уютном подземном кафе своего магазина, в котором она показывает им сделанные на заказ блейзеры и юбки, сшитые ею главным образом из шотландского твида. На лице сорокалетней женщины минимальное количество косметики, ее светлые волосы стянуты в простой пучок.
У ее дверей стоит группа продавцов итальянской одежды, их чемоданы заполнены изысканными образцами. Они ждут, пока она поговорит о текущем состоянии российской моды. "Московские богачи устали пускать пыль в глаза, - говорит она. - Они пресытились всем тем, что смогли получить в 90-е года, и сейчас не хотят выглядеть так, как будто им очень это нужно. Однако не поймите меня неправильно: все до сих пор хотят, чтобы их замечали".
Еще не так давно лучшим способом быть замеченным в России было ношение малинового пиджака, золотой цепи или популярного сочетания мини-юбки с туфельками на шпильках, даже при минусовой температуре и зимнем ветре. Однако в настоящее время боа из перьев и белые сапожки до колена уступают место более спокойному обаянию твида и изысканной кожи. Времена бросающейся в глаза манеры одеваться прошли, о них пренебрежительно вспоминают как о периоде чрезмерной дорогостоящей безвкусицы, последовавшем вслед за распадом Советского Союза. Сейчас престиж отмечен холодным минимализмом и "классом". "Стиль является отражением ценностей твоего круга общения, - говорит Алексей Левинсон (Levinson), ведущий эксперт Всероссийского Центра изучения общественного мнения. - И в данном случае мы видим стремление к нормальности".
Более того, на рынок моды наконец-то пришла конкуренция. Благодаря высоким ценам на нефть и исчезновению последствий финансового кризиса 1998 года у москвичей снова появились средства, которые они могут потратить. И они их тратят все больше и больше в европейских бутиках, открывающихся в Москве чуть ли ни каждую неделю. В эти западные магазины ходят не только богатые "новые русские" - элитная прослойка, сделавшая быстрые деньги в момент распада Советского Союза. Хотя в Россию еще не пришли такие сети магазинов, как, например, "Gap" или "Banana Republic", целый ряд магазинов, в том числе фирм "Naf Naf", "Levi's" и "TJ Collection", уже позволили приобщиться к западной моде не только сверхбогатым. В Москве даже стали появляться "секондхенды", торгующие шикарной европейской одеждой. Мода на внешность в гангстерском стиле постепенно уходит. "Само понятие "новые русские" начинает исчезать, - отмечает Левинсон. - Они растворяются и создают нечто вроде "верхнего среднего класса" (существует ли такой слой общества в России, остается предметом ожесточенных споров, однако по крайней мере к Москве этот термин однозначно применим).
Перемены наглядно подтверждаются значительными изменениями российских вкусов. Когда в начале 1990-х годов потекли первые деньги, стиль постсоветских капиталистических ковбоев был, по словам Левинсона, "достаточно ужасным". "Возьмите, к примеру, Бориса Березовского. У него было два высших образования - но он даже не умел носить костюм. Как так было можно?" В конце концов, у российских нуворишей не было примеров для подражания. Социальная среда изменилась за одну ночь, и те, у кого были деньги, создали новый социальный класс, правил для которого еще не существовало", - говорит Левинсон. Как и нувориши любой другой страны, они были склонны к показной демонстрации богатства. Торговые марки, не относившиеся на Западе к престижным, высоко котировались в Москве, только потому, что они были западными и ранее недоступными. Жадное потребление всего нового, независимо от цены, породило популярную в середине 1990-х годов шутку о "новых русских", когда двое мужчин сравнивают цену, которую они заплатили за одинаковые итальянские галстуки: тот, который заплатил 500 долларов вместо одной тысячи, отданной его другом, настолько расстроился, что сорвал с себя этот галстук.
Сейчас отпускать шутки о русском стиле становится все труднее. В настоящее время москвичи хотят - и могут - носить ту же самую одежду, которую носят жители Западной Европы или Америки, независимо от того, покупают они ее в бутике "Yves Saint Laurent" или в "секондхенде". Двадцатипятилетний Владимир носит бывшие в употреблении ярко-зеленые широкие брюки из Германии, английские военные ботинки, и, хотя он не знает, откуда его вельветовый пиджак, он уверен, что "точно не из России". Кто-то не видит во всем этом ничего особенного, другие считают этот пример свидетельством того, что Москва наконец-то культурно и материально объединилась с Западом.
Мода является лишь одним из наиболее заметных признаков перемен в московской жизни. Оформленные в минималистском стиле ярко освещенные рестораны заменили собой мрачные забегаловки начала 1990-х годов, в которых подавали мясо и водку. Новыми престижными напитками являются зеленый чай и кофе-экспрессо, галогеновые лампы заменяют люстры, а по вечерам люди ходят в спортивные залы. "Сейчас очень современно быть стройным, - говорит 28-летний банкир Андрей Кутазин в перерыве между упражнениями на приседания, которые он делает со своим персональным тренером в элитном спортзале. - У нас наконец-то появились деньги, и мы хотим потратить их на себя".
Западные фирмы спешат получить выгоду из сложившейся ситуации. По всей Москве на рекламных щитах висит реклама журналов "Men's Health", "Architectural Digest" и "Elle Decor", а также пышно открываются бутики ведущих домов: от "Ferragamo" и "Brioni" до "Gucci" и "Prada". Тот факт, что импортные пошлины могут сделать западные товары на 30 процентов дороже, чем они стоили бы в Париже или Риме, не останавливает многих россиян. Трехсотдолларовые легкие кожаные туфли разлетаются с прилавков так же, как дефицитные сосиски в 1980-х годах.
Король минималистского стиля Джорджио Армани (Giorgio Armani) находится на гребне волны. Он открыл бутик в Москве около года назад, а через несколько недель в своем комплексе, располагающемся недалеко от здания бывшего КГБ, открывает магазин интерьера. "Я считаю, что российские покупатели становятся все более умудренными, и вследствие этого более открытыми для всех видов моды, и готовыми к созданию собственного стиля, - говорит Армани. - В Москве мы продаем больше расшитых бисером вечерних платьев, чем в любом другом крупном городе мира". Первая леди Людмила Путина даже сказала как-то, что является поклонницей Армани.
Молодое поколение российских дизайнеров стремится занять это место. 34-летний Игорь Чапурин желает угодить самой последней тенденции, заключающейся в стремлении новой элиты выглядеть потомственными аристократами. Он отдает предпочтение темным свитерам, шерстяным брюкам и сшитым на заказ кожаным плащам. И он и Андреянова надеются, что российская мода вскоре завоюет поклонников на Западе, они показывали свои коллекции за границей и получали положительные отзывы. Однако Андреянова не ожидает, что ее купальные костюмы будут продаваться в Ницце: "У России холодный образ", - говорит она.
То, что продается в Москве, отличается простотой и спортивностью - однако это не означает, что стремление показать себя вышло из моды. "Это нечто вроде "игры в демократию", - говорит Андреянова. - Никто не хочет показать, что он стремится к роскоши, хотя все ее любят". Возьмем, к примеру, москвичку Светлану Меркулову, 32-летнюю жену торговца металлами. "Мне нужно что-то такое, что я могла бы одеть, когда веду сына заниматься спортом", - говорит она, заходя в московский бутик "Prada" поглядеть на обувь стоимостью 400 долларов США. Она одета просто, в джинсы и черный блейзер, однако все на ней, вплоть до мелочей, от фирмы "Dolce & Gabbana".
Вера россиян в свой собственный стиль все еще формируется, говорит Левинсон. "Возможно, лет через десять вы сможете описать российскую моду так же четко, как сегодня парижскую или лондонскую. Россияне хорошие ученики и могут многое усвоить". Вместе с тем культурные перемены могут потребовать определенного времени. "Некоторые покупатели приходят к нам и покупают одежду каждый день, - рассказывает менеджер бутика "Armani" Давид Крамберг (David Kramberg). - Тем не менее список наших клиентов очень короткий. Люди боятся оставлять номера телефонов и адреса". С одной стороны, мода подвижна, с другой стороны, старые привычки отживают с трудом.
