Чечен-Аул, Россия, 9 ноября 2002 года. На заросшей травой окраине кладбища лежали в ожидании захоронения тела пятерых молодых мужчин. Их лица были в синяках и порезах, кое у кого на шее были видны следы от веревки. Люди этого маленького городка в молчании стояли вокруг них, время от времени поднимая ладони к лицу и вознося молитвы Аллаху.
Этих пятерых забрали из дома после полуночи 27 октября, менее чем через 2 суток после того, как российские силы специального назначения положили конец длившемуся 57 часов захвату чеченскими террористами заложников в московском театре.
По свидетельству очевидцев, десять групп примерно по 15 говорящих по-русски человек в серо-черном камуфляжном обмундировании и черных масках обыскали каждый дом в Чечен-Ауле. Сегодня поутру тела этих людей были найдены неподалеку от соседней деревни и привезены сюда для похорон. Тела еще двоих жителей городка были обнаружены на деревенской мусорной свалке несколькими днями ранее.
Война в Чечне унесла десятки тысяч жизней; жестокость характерна для обеих воюющих сторон; различия между ними и тем, за что они воюют, стали менее явственными. Но налет на Чечен-Аул, небольшой город с населением 8000 человек, расположенный к югу от столицы Чечни, города Грозный, по-видимому, отражает усиление российского давления на Чечню после нападения чеченцев на гражданских лиц в московском театре. За те 2 недели, что прошли после завершения драмы с заложниками, по меньшей мере, пять муниципальных образований в Чечне были заблокированы российскими войсками для проведения повального обыска с целью обнаружения повстанцев и тайников с оружием.
Жители Чечен-Аула говорят, что российские солдаты, которые приезжали в город после налета 27 октября, сказали им, что президент Владимир Путин разрешил своей армии действовать более жестко в борьбе против терроризма. Российские войска взорвали неподалеку от военной базы в Грозном пять жилых домов, где, как они полагали, укрывался чеченский снайпер.
Один из помощников Сергея Ястржембского, кремлевского представителя по Чечне, сказал, что его офис не комментирует инциденты вроде того, что имел место в Чечен-Ауле. Он отметил, что нередко такие инциденты являются следствием внутренних разборок среди чеченцев, а вину за них сваливают на российские войска. Один из чиновников прокуратуры Чечни сообщил, что начато расследование в связи с исчезновениями из данного города других лиц, однако отказался сообщить что-либо относительно пяти обнаруженных тел.
Кризис с заложниками в московском театре и два сбитых вскоре после этого над армейской базой в Грозном российских вертолета спровоцировали новые угрозы со стороны министра обороны России Сергея Иванова, пообещавшего активизировать поиски чеченских боевиков. Хотя причиной смерти большинства из тех 128 заложников, которые погибли в московском театре, стало отравление газом, примененным российскими силами, солдаты российской армии в Чечне вооружились новым чувством международной законности и российского гнева в связи с нападением чеченцев в Москве.
Один из старейшин Чечен-Аула, пожелавший остаться неназванным из опасения за свою жизнь, сказал, что налет 27 октября оказался внезапным, поскольку в последние месяцы российские операции по прочесыванию стали менее произвольными. Войска начали пользоваться списками подозреваемых боевиков и воздерживаться от того, чтобы забирать с собой тех, кого в списке нет. А до того, как и 27 октября, солдаты, кажется, забирали кого ни попадя, сказал этот старейшина. "Люди боятся засыпать по ночам, - сказал он. - У нас здесь давно уже нет никаких боевиков. Их всех давно поубивали".
Представляется вероятным, что один, по меньшей мере, из тех пятерых имел отношение к боевикам. В их числе был пришелец с гор, где находятся опорные пункты повстанцев, которого знали только по имени, как Ибрагима. Родственники в деревне сказали, что один из пятерых работал каменщиком в Грозном. Другой собирал металлолом для сдачи в приемный пункт.
Если правду о налете 27 октября так и не удастся узнать, то это будет соответствовать той темной войне, в которой нередко приуменьшаются собственные потери и преувеличиваются потери противника.
С момента, когда в 2000 году российская армия захватила Грозный, она сохраняет контроль над столицей и многими близлежащими деревнями. Но в горах на юге, которые традиционно используют в качестве укрытия чеченские боевики, контроль со стороны российских войск не такой сильный.
Российские официальные лица и парламентарии говорят, что Кремль хочет, чтобы война кончилась. Они заводят речь о новой конституции - принятие которой отложено, по крайней мере, до весны - а г-н Путин даже призывает к новым выборам в очевидном желании Кремля попытаться удержать Чечню в составе Российской Федерации и в то же время покончить с мятежом.
"Чечня была и остается частью России, - сказал в одном интервью в Москве Михаил Маргелов, председатель комитета по иностранным делам верхней палаты российского парламента и неформальный советник г-на Путина. - Россия очень устала от этого конфликта. Никому он не нужен. Не так уж и много найдется политических сил, которые могли бы использовать его в своих интересах".
Чеченцы воспринимают эти слова скептически. В 1997 году они избрали своего президента. За Аслана Масхадова, полевого командира, которого считают умеренным, было подано 65% голосов избирателей, и многие говорят, что снова проголосовали бы за него.
Но г-н Масхадов скрывается в подполье с тех пор, как Россия и чеченские сепаратисты снова воюют после того, как в 1999 году чеченцы совершили нападение на соседний Дагестан. Россия теперь обвиняет г-на Масхадова в том, что тот оказывал содействие захвату заложников в Москве - обвинение, которое он отрицает.
"Похоже, они (россияне - прим. пер.) хотят стереть последние 10 лет нашей истории, - сказал Монсур Тагиров, бывший при г-не Масхадове генеральным прокурором. - У нас уже есть конституция. Я участвовал в ее написании. И у нас уже есть президент. Я за него голосовал". Многие рядовые чеченцы середине 1990-х годов поддерживали сепаратистов, но сегодня, после двух войн, слово "независимость" утратило свою привлекательность для людей, которые хотят лишь выжить. В последние 3 дня рядовые чеченцы в интервью демонстрируют мало симпатии к боевикам, которых многие винят за войну. Боевики не способны оградить их от ужасов повседневного бытия вроде еженощных обстрелов, комендантского часа и отсутствия воды в водопроводе и электричества.
"Для меня независимость означает возможность свободно выходить по ночам на освещенную улицу или ходить в кино", - сказал 20-летний Ахмед. Религиозные высказывания боевиков, заявляющих, что они хотят создать мусульманское государство, также отпугивают многих. Чеченцы - мусульмане, однако они обыкновенно презрительно отзываются о более строгих формах ислама, таких, как ваххабизм. "Они нам говорят, что воюют за ислам, - сказал один религиозный лидер по имени Турко. - Но наши предки дали нам ислам, и этот ислам показывает дорогу в рай". Их ислам, продолжал он, "показывает дорогу в ад. Пушки, бомбы, войны. Это не чеченский ислам".
Годы злоупотреблений со стороны российской армии создали в чеченском народе глубокое недовольство российскими солдатами. Это особенно характерно для молодых чеченцев. Джабраил Гакаев, чеченский историк в Российской Академии Наук, говорит, что обозленные молодые люди являются одной из самых серьезных угроз любому будущему миру. "Целое поколение выросло в условиях войны, - сказал он в интервью в Москве. - Многие не ходят в школу и даже не говорят по-русски. Они умеют только воровать и воевать. Они за деньги террористов готовы устанавливать мины и пускать ракеты. И они станут новой базой для продолжения этой войны".
Перед г-ном Путиным в его попытках положить конец войне в Чечне стоит задача ослабить этот гнев и взять под контроль действия российской армии в Чечне. Он уже предупредил свою армию не нападать на мирных чеченцев во время операций по поиску чеченских боевиков, призвав к адресным и контролируемым операциям. Хотя имеются свидетельства некоторых улучшений, операции по прочесыванию по-прежнему далеки от совершенства. Гусейн Гакаев, сапожник из Грозного, вернувшийся сюда из Ингушетии с женой и четырьмя детьми, говорит: "Куда бы мы ни пошли, нас, кажется, принимают за террористов. Заложники в Москве привлекли внимание всего мира. Мы тоже ощущаем себя заложниками. Но не думаю, что кто-нибудь к нам прислушивается".
