Грозный, Россия, 19 ноября 2002 года. - Троим друзьям в одном из пригородов Грозного нравится говорить о войне. По вечерам, после того, как наступает комендантский час, они собираются у кого-нибудь дома, чтобы обсудить события прошедшего дня: допросы, учиняемые солдатами на многочисленных контрольно-пропускных пунктах (КПП); исчезновение старого школьного приятеля; еще одна неудачная попытка найти работу.
Эти молодые люди, Ахмед, Тамерлан и Ибрагим, счастливчики. Их родители живы. Отец одного из них служит в чеченской милиции. Отец другого является чиновником местного самоуправления. Но, по правилам этой жестокой партизанской войны, их пол и их возраст, от 17 до 20 лет, делают их подозрительными. Это ужесточило их взгляды и провело линию между ними и их родителями, которые работали и жили рядом с русскими.
"Чтобы попасть в свой институт, мне приходится проходить через четыре КПП, - сказал Ахмед, который, как и другие проинтервьюированные молодые люди, согласился говорить при условии, что его фамилия не будет упоминаться. - Это - как шахматы". "Они делают шаг, - говорит он про российских солдат, - и ты ходишь в сторону".
Годы войны озлобили и политизировали его поколение. Первая война началась в 1994 году, когда Ахмеду было 12 лет, и кончилась в 1996 году тем, что Чечне была предоставлена значительная автономия. На протяжении трех хаотичных лет соперничавшие чеченские полевые командиры контролировали этот небольшой регион на юге России. Затем, после того как боевики во главе с одним исламским моджахедом совершили набег на соседний Дагестан, российская армия в 1999 году вторглась в Чечню во второй раз.
Чеченцы среднего возраста в советском прошлом жили рядом с русскими. Они общались с ними в пионерских лагерях, их объединяли общие песни, общие места отдыха и русский язык. Сталин депортировал чеченцев с их родины, но ведь так же поступили с многими другими народами и с миллионами этнических русских.
У молодежи меньше таких связей с русскими. Поскольку здесь школы работают только эпизодически, а многие хорошие учителя уехали, даже такие привилегированные парни, как Ахмед, не получают прочного образования. Многие утрачивают знание русского языка. Годы войны и новые националистические настроения в России, где людей с Кавказа нередко подвергают дискриминации, посеяли глубокое недоверие к России. "Главной проблемой Чечни являются дети войны", - сказал Джабраил Гакаев, чеченский историк в Российской Академии Наук. - Они без специальности, иногда без образования. Они являются социальной базой сепаратистов".
Некоторые характеристики этого, более жесткого, поколения стали заметными во время кризиса с захватом заложников в Москве в октябре, когда чеченские боевики захватили в заложники всех зрителей театра. Переговорщики, посещавшие театр, описывали боевиков как молодых фанатиков. Один законодатель, который вел с ними переговоры, Иосиф Кобзон, чьи связи с Чечней уходят в 1960-е годы, сказал, что эти боевики порвали с чеченскими традициями и "не уважают старших". "Эти парни совершенно другие, - сказал г-н Кобзон, который является также одним из наиболее известных певцов России. - Они сделаны из совершенно иного материала" (чем хорошо известные лидеры чеченских повстанцев вроде Шамиля Басаева). "Я общаюсь с чеченской диаспорой на протяжении более 40 лет, - сказал этот законодатель. - Я просто не видел там таких людей". Главарем тех, кто взял заложников в театре, был, как говорят, Мовсар Бараев, племянник печально знаменитого полевого командира, выглядевший лет на 25, сказал г-н Кобзон. Чеченцы в Грозном сказали про молодого Бараева, что тот испорчен своим дядей и плохо подготовлен к участию в боевых действиях. Г-н Бараев называл себя и своих людей "смертниками".
Более пожилые чеченские боевики наподобие Басаева, беседуя с русскими, иногда вспоминают об их общем советском прошлом. Максим Шевченко, российский журналист, который во время первой войны часто брал у него интервью, вспомнил об одном таком обращении г-на Басаева, который теперь носит длинную бороду в стиле исламских радикалов. "Он выключил магнитофон и сказал: 'Ты думаешь, я всегда был таким бородатым боевиком с автоматом?'", - вспоминает г-н Шевченко, который в то время работал в "Независимой Газете". - 'Я тоже распевал песню со словами 'Мой адрес не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз'. Это были хорошие времена'". Это советское единение, кажется, рассыпалось. Г-н Басаев в заявлении, помещенном на чеченской веб-странице 1 ноября, взял на себя ответственность за захват заложников в Москве.
Среди молодых людей, которые пошли воевать за Чечню в наши дни, самыми активными являются те, у кого родители или другие близкие им старшие родственники погибли, сказали во время интервью чеченцы. Восемнадцатилетнему Хусейну было десять, когда разразилась война. Он и его приятели видели, как во время нападения на город Урус-Мартан, где они проводили лето, были убиты их родители. Потеряв семью, он жил с бандой молодых парней в Грозном, чаще всего в подвалах. "Они все ругали русских, - сказал Хусейн на ломаном русском языке. - Мы часто меняли свои укрытия. В подвалах было полно мертвых тел. Для них не будет успокоения, пока за них не отомстят. И потому они начали сражаться. Они не боятся умереть, потому что русские в любом случае не дают им жить".
После того, как во время бомбежки на рыночной площади в Грозном у него на глазах погибли его друзья, сказал Хусейн, он едва справлялся с внутренним желанием присоединиться к боевикам. Он сейчас живет в соседней Ингушетии, далеко от сражений. Его спас его брат, Хасан, которого он нашел в Грозном после 2 лет разлуки.
"Люди кричали, старики, молодые, - сказал Хусейн, описывая сцену бомбежки на рыночной площади во время первой войны. - Сейчас никто этому не поверит. Я это видел. Я тогда не плакал, я просто не хотел больше жить".
Некоторые молодые люди воюют ради денег. Двадцатилетний Аслан вспомнил, что его оставшийся без родителей приятель получал от боевиков деньги за то, что устанавливал инженерные мины. Этот друг, сказал он, был изувечен взрывом одной такой мины, получив ранения в живот и в ноги, и теперь он ходит прихрамывая.
В промежутке между войнами Аслан записался в чеченскую национальную гвардию. Он не умеет ни читать, ни писать, и недавно это вызвало проблему на одном из КПП, когда его задержали русские солдаты и сказали, чтобы прочел и подписал заявление. Солдаты, со своей стороны, нередко боятся, что перед ними могут оказаться вооруженные чеченские боевики.
"Эти солдаты вызывают во мне желание сражаться против них, - сказал Аслан. - Половина моих приятелей бегают по лесам и воюют. Я хотел отомстить. Но пусть Аллах их накажет. Убьешь одного, или двоих, или троих. Но где нужно остановиться?"
