Если бы не было Чечни, говорил в эти дни один из российских политологов, ее нужно было бы придумать. Он намекал, тем самым, на рецидивы, казалось, забытых времен, которые все чаще повторяются в эти дни после драмы с заложниками. Со ссылкой на ставшую, судя по всему, вездесущей «террористическую опасность» столь поспешно ограничиваются свободы, и насильственно приобщается к господствующей идеологии общественное мнение, что это наводит ужас. В жертву совершенно законной потребности в безопасности с легкостью, будто за борт выбрасывается ненужный балласт, приносятся основные права, касающиеся свобод, которые пока практически еще не имели шансов пустить в стране мощные корни.
Команда управленцев, не считаясь ни с чем, утверждает официальную точку зрения на важные события и решает так: «Тот, кто говорит что-то иначе, лжет!» Покорно склоняют головы представители средств массовой информации и интеллектуальная элита России - исключений немного. Гражданским обществом России, если считать, что таковое вообще существует, управляют эмиссары Кремля. Ужесточенный закон о средствах массовой информации выродился в документ о цензуре, информация о Северном Кавказе может теперь в любой момент послужить предлогом для наказания средств массовой информации или лишения их лицензии. Вслед за Думой государственную гражданственность, как ее понимают в России, проявили сенаторы Совета Федерации. Верхняя палата немедленно приняла дополнения к закону лишь при одном единственном голосе «против». Парламент России, это становится более чем ясно в эти дни, считает себя не самостоятельным законодательным органом и контрольной инстанцией над исполнительной властью, а передаточным механизмом для пожеланий Кремля. Как это было уже с трагической гибелью атомной подводной лодкой «Курск», избранные представители российского народа и в случае с заложниками, отказались от того, чтобы пролить свет на действительный ход событий, создав парламентскую комиссию по расследованию. Если этим правом не пользуется партия, тогда его получает государство.
Александр Яковлев - прежде реформатор из окружения Михаила Горбачева - трезво констатировал: «мы просто привыкли за тысячу лет, что нами правит не закон, а какой-нибудь князь. У нас в крови склоняться перед высоким чином, а не перед человеком. Количество подхалимов было всегда больше, чем число жителей».
Сам Путин, который становится все более нервным из-за своего обещания разрешить проблему Чечни и неспособности пока этого добиться, реагирует на критику, которой он в стране практически не встречает, необъяснимо с логической точки зрения. При этом нельзя не видеть определенную закономерность. Обещание «мочить в сортире» чеченских боевиков, он дал на жаргоне внутри страны. Рекомендацию задавшему вопрос критического содержания журналисту, что тот, мол, мог бы сделать обрезание в Москве, он дал на международной арене, в Брюсселе.
Это был ответ мужчины, который считает себя обладающим правом, а что еще важнее - властью. Опираясь на ядерный потенциал, будучи опьяненным растущей под воздействием нефтяных цен экономикой и ослепленным раболепной позицией западноевропейских политиков, подполковник Путин возносится до положения старшего учителя континента. Континента, который, кажется, немыслим без России. Но с Россией, с этой Россией? Какие ценности собирается привнести страна в будущее партнерство, если не говорить об экономическом компоненте? Драма с заложниками в Москве и связанные с ней рефлексы, казалось, уже забытых времен оставляют для уверенности мало места.
Идея о «сильном государстве» снова ставится выше сохранения человеческой жизни. Снова сила государственных институтов определяется исключительно насилием. Альтернативные варианты ни разу не упоминались. Ставилась задача, чтобы после не одного года безуспешных военных действий в Чечне преподать наглядный урок, а спецслужбам, чьи безалаберность и продажность способствовали совершению террористического акта, возвратить таким, более чем сомнительным образом «достоинство».
«Службы», разумеется, благодарны ему, и большинство россиян тоже может ценить человека, который умеет со всей решительностью без каких-либо сомнений пользоваться властью, даже если был нанесен неприемлемый по европейским меркам «побочный ущерб». Захват заложников в Театральном центре, уничтожение террористов, оплаченное жизнью 128 безвинных человек, преподносится российским руководством как «победа». Большинство его соотечественников соглашается с этим. Для них человеческая жизнь, если это не касается своей собственной семьи, до сих пор значит намного меньше, чем в других регионах Европы.
Возражения по поводу своей политики, это хозяин Кремля дал ясно теперь понять, он еще будет принимать, если они его будут устраивать. Разумеется, по его понятиям, -даже если их считать какими угодно, но только не умными. Ему нужно дать ясно понять, что он выходит за рамки своей компетенции, когда, исходя из своих потребностей, подравнивает путем «обрезания» нормы, касающиеся прав человека, и правовые традиции, какими они соблюдаются в Европе.
