Андрэ-Марк Делок-Фурко уже не надеется увидеть сезанновского «Пьеро и Арлекина» на стене своего дома во Франции. Но видеть репродукцию этой картины на афише открывающейся сегодня в Музее изящных искусств в американском городе Хьюстоне выставки картин из московского Пушкинского музея ему, мягко говоря, неприятно. Картина Сезанна входила в богатейшую художественную коллекцию деда Андрэ-Марка, московского купца и мецената Сергея Ивановича Щукина, которая вместе с его московским домом, дворцом Трубецких, была в 1918 году конфискована без всякой компенсации декретом #851 Владимира Ленина и превращена в «Первый музей современной западной живописи». Среди 76 картин, которые отправятся после Хьюстона в Атланту и Лос-Анджелес - 23 полотна из этой коллекции. Ни Делок-Фурко, ни ранее его мать, Ирина Щукина, не смогли вернуть себе ни саму коллекцию, ни получить за нее компенсацию от московского музея или петербургского «Эрмитажа», в котором тоже хранятся часть картин Щукина.
Случай Делок-Фурко - не единичный. Однако вопросы реституции в случае частных лиц - дело на государственном уровне «тонкое». С 1995 года, после распада СССР, правительство США упорно настаивает на возвращении странами Восточной Европы частным лицам собственности, экспроприированной как нацистскими, так и коммунистическими режимами. Проведение реституции рассматривается как одно из непременных условий принятия этих государств в Европейский Союз и НАТО. Такая политика Клинтона была продолжена и администрацией Буша.
В то же время Госдепартамент не давит на Россию, когда дело касается «трофеев» времен коммунистической революции. «Нельзя извлечь яйца из омлета, приготовленного в 1917-18 годах», - говорят по этому поводу в Вашингтоне. Подход такой: в Европе коммунистические режимы были навязаны после войны Советским Союзом «извне», а российские меценаты лишились своих коллекций в результате «внутренних разборок», которые поэтому приобретают налет некоторой законности. Бывший государственный чиновник, хорошо знающий особенности американо-российских отношений, поясняет, что требование восстановить справедливость в этих вопросах может открыть такой «ящик Пандоры», что русские музеи просто останутся с пустыми стенами. Кроме того, никто не хочет смешивать вопрос возвращения конфискованных ценностей частным лицам с масштабными дипломатическими переговорами и решениями проблем международной безопасности. В августе Госдеп предоставил Пушкинскому музею иммунитет против возможных требований о конфискации картин на нынешней выставке в Хюстоне.
60-летний Делок-Фурко не может понять такой разницы в подходах. «Тот факт, что вор - Ленин, не оправдывает кражи», - говорит он. Наследники Сергея Щукина хотят собрать его коллекцию под одной крышей и добиться признания заслуг их предка. От разговоров о компенсации они уклоняются; сегодняшняя стоимость щукинского собрания картин (а это 50 работ Пикассо, 37 - Матисса, 16 - Гогена, а также Моне, Дега, ван Гог и другие выдающиеся мастера) оценивается специалистами в 3 миллиарда долларов. Сергею Щукину было 63 года, когда он эмигрировал из России в 1918 году; он умер в Париже в 1936-м, оставив все свое «состояние» троим детям. В 1948 году его коллекцию, вывезенную из дворца во время войны для защиты от бомбежек, разделили между музеем им. Пушкина и «Эрмитажем». В 50-х последний начал вывозить картины на экспозиции за рубеж, и в первый же раз, когда полотна из щукинской коллекции попали в Париж, младшая дочь мецената, Ирина, подала иск о возвращении ценностей. Почти через 40 лет она написала о своем иске в письме президенту России Борису Ельцину. «Было совершенно очевидно, что мой поступок поставил в затруднительное положение и правительство Франции, и Хрущева, - писала она. - Теперь, после развала Советского Союза, нужно вернуться к этому вопросу. Мой отец хотел превратить дворец Трубецких в музей и подарить его Москве, которую он так любил». Щукина была согласна с тем, что коллекция должна остаться в России, но и семья не должна мириться с нанесенным ей оскорблением - декрет 1918 года должен быть аннулирован. Если же Россия откажется вести переговоры, Ирина Щукина, по ее словам, будет считать себя «свободной от любых обязательств» и будет подавать иски о возвращении ценностей каждый раз, когда картины отцовской коллекции будут выставляться в стране, не признающей «экспроприацию» частной собственности. Ответа из Москвы не последовало.
В 1993 году французский суд отверг притязания Щукиной на картины Матисса, которые выставлялись в Центре Помпиду в Париже, объяснив, что не компетентен делать выводы о правомерности обретения полотен советским государством. Через год Ирина умерла. А еще через 6 лет ее сын попытался отсудить дедова Матисса во время выставки в Риме - но еще до того, как магистрат смог вынести какое-нибудь решение, «Эрмитаж» увез картины обратно в Петербург. Андрэ-Марк говорит, что не может судиться каждый раз, когда для этого предоставляется возможность: «Это требует много денег. А у меня зарплата госслужащего».
Когда американский музей просит государство гарантировать имущественный иммунитет зарубежной художественной экспозиции, он должен заявить, что не знает о существовании претензий на выставляемые картины. Хьюстонский музей такое заявление сделал. На вопрос, известно ли Госдепартаменту о притязаниях Делок-Фурко, юрист внешнеполитического ведомства пояснил, что должен верить слову принимающей организации, но иммунитет не закрывает дорогу частным искам - просто затрудняет их удовлетворение. «Вернее, делает это предприятие практически безнадежным», - говорят адвокаты - эксперты по таким делам.
Ни Пушкинский музей, ни «Эрмитаж» не откликнулись на нашу просьбу о комментарии. Директор «Эрмитажа» Михаил Пиотровский якобы сказал недавно одному из своих американских коллег, что ищет способы делиться прибылью от художественных выставок с семьями собирателей картин. Это стало новостью для Делок-Фурко: после подачи им иска в Риме «Пиотровский заявил по санкт-петербургскому телевидению, что он не хочет иметь никаких дел и ему нечего сказать «этому человеку» - то есть мне».
