Невестку он узнает еще по голосу, с внуками труднее. Он может различать четырнадцать «маленьких чертенят» - все черноволосые и темноглазые - пока еще как некие привидения. У Аслана Магомадова повреждена сетчатка глаз, и он нуждается в продуктах, в которых много витаминов «А» и «Е». Например, в «черной икре», как говорит его жена Аслана, пока у нее снова не начинается приступ сухого кашля.
В последний раз горячую пищу Магомадовы принимали «где-то в октябре» - макароны из запасов турецкой армии, которые раздавали сотрудники Красного Креста и Полумесяца. С начала декабря уже больше нет ежедневной буханки хлеба, чай после десятой заварки пахнет одним только пакетиком. Стенки палатки, между тем, истлели и настолько истерлись, что даже Аслан без труда может определить, когда на улице становится светло.
Призыв о помощи к Назарбаеву
С осени 1999 года палаточный лагерь «Инан» под Аки-Юртом в Ингушетии является для 1 500 беженцев из Грозного все равно, что второй родиной, для взрослых - даже третьей. Аслан и его жена Мадина тоже выросли в Казахстане, куда Сталин отправил чеченцев в 1944 году в коллективную ссылку якобы за сотрудничество с немецким вермахтом.
«Да, казахи, - говорит Аслан и по его поблекшему лицу проскальзывает улыбка. - Они делили с нами, врагами народа, последний кусок хлеба». Его подпись тоже стоит под письмом в адрес казахского президента Нурсултана Назарбаева. В нем более 3 000 беженцев попросили казаха, когда стали множиться слухи о закрытии лагеря и предстоящем перемещении его жителей в Чечню, о предоставлении временного убежища.
Между тем, казахский президент на письмо ответил: без согласия Путина он-де этим заниматься не хотел бы. Родственники Магомадовых из соседней палатки видели это по российскому телевидению и уже исчезли - вместо казахских степей, в чеченской пустыне из развалин, в городе Грозном, где по ночам, как и раньше, стреляют и где их ждет полуразрушенная, разграбленная квартира. Без воды, без газа, без электричества. С окнами без стекол.
Автобусная поездка в никуда
Война, опасается Мадина, будет продолжаться еще долго. Тем не менее, в декабре и она с Асланом села в один из автобусов, на которых ежедневно сотни беженцев эвакуируют в никуда. Перед этим они подписали заявление, что возвращение происходит добровольно. Только тогда они могут претендовать на государственную помощь, которая будет выплачиваться в течение полугода: пособие по 20 рублей ежедневно для оплаты жилья и 14 рублей на питание. Все вместе - это чуть больше одного евро. И еще неизвестно, дойдут ли вообще деньги до нуждающихся.
Буквально в начале декабря Счетная палата в Москве пришла к заключению о том, что в очередной раз бесследно исчезли 700 миллионов рублей - в пересчете - 21 миллион евро. Это стоило должности российскому министру по делам Чечни Владимиру Елагину.
Но беженцам (гуманитарные организации исходят из того, что только в Ингушетии их 110 000 человек, 18 000 из них - в палаточных лагерях) в очередной раз остается выбирать между чумой и холерой: или возвращение в Чечню или переезд в «списанные объекты», которые сняли органы, занимающиеся беженцами, для отказников: коровники, складские помещения, сеновалы.
Правда, широкий протест против насильного возвращения приостановился. Первоначально планировалось до конца года «ликвидировать» все лагери в Ингушетии. Тем не менее, опасается Светлана Ганнушкина из московского правозащитного движения «Мемориал», для «временно изгнанных», как безобидно пытаются представлять проблему с беженцами в официальных кабинетах, речь идет лишь о паузе. Закрытие лагеря «Инан», где нашли прибежище Магомадовы, было, по ее словам, генеральной репетицией исхода.
Средства массовой информации зажаты в тиски
Расходы при этом играют второстепенную роль. В конце 2003 года Россия выбирает новый парламент, в марте 2002 года - предстоит переизбираться Путину. Раздражающая общественность тема Чечни должна исчезнуть из сообщений средств массовой информации не позднее самой горячей фазы в избирательной кампании, считает северокавказский корреспондент американской радиостанции «Радио Свобода» Олег Кусов.
Но это получится, если исчезнут лагеря. Помимо русских военнослужащих, между Чечней и приграничными районами в той или иной мере беспрепятственно могут передвигаться только беженцы. Под опекой находятся даже операторы российского государственного телевидения. Они размещаются на базе в Ханкале под Грозным, где находится командование, и могут передвигаться только в сопровождении военных.
Западным журналистам, которым ставят большие препоны уже в соседних с Чечней регионах, и которые на легальных основаниях могут ехать в Чечню только в составе групп из 20-25 человек, еще хуже: контактов с населением нет. Их перевозят на автобусах от одной проправительственной организации к другой. Это объекты за колючей проволокой, и охраняются они часовыми.
Как только темнеет, все идут в милицейские казармы, ворота которых накрепко закрываются. До 11-ти часов утра никто не имеет права покидать объект. Это время, в частности, после того, как становится светло, необходимо для развернувшихся цепью саперов, чтобы отыскать взрывающиеся «яйца», которые каждую ночь откладывают сепаратисты. Что-то здесь не соответствует действительности, жалуется даже китайский фоторепортер, отправившийся сюда, чтобы доказать, что Москва все же держит ситуацию в мятежной республике под надежным контролем.
