Москва, 22 января 2003 года. На этой неделе в переполненном и грязном помещении суда в центре Москвы Николай Любимов бросил правительству вызов, который до него не осмеливался бросать ни один россиянин. "Я не уйду отсюда, пока не получу того, что считаю правильным и справедливым, - говорит этот престарелый ночной сторож, оказавшийся в числе 800 людей, которых чеченские террористы взяли в заложники в одном московском театре в октябре прошлого года. - "Кто-то должен же ответить за то, что произошло".
Он в числе группы из 61 истца требует от правительства Москвы возмещения нанесенного ему ущерба. Каждый из них указал в исковом заявлении сумму, равную в среднем 1 млн. долл. США. Это судебное дело вызвало острые споры, поскольку впервые в истории группа россиян пытается заставить власти признать свою ответственность и возместить ущерб, понесенный в ходе операции сил безопасности. Для Кремля, который в прошлом году заблокировал независимое расследование данного инцидента с заложниками, это является потенциальной политической миной.
"Такая гражданская активность, направленная на то, чтобы заставить правительство отвечать за свои действия в суде, является для России новой тенденцией, - говорит Андрей Рябов, эксперт по вопросам политики в Фонде Карнеги в Москве. - В этом деле мы видим, что люди определяются со своими интересами через посредство сопротивления государственному аппарату, и это может вести во многих непредсказуемых направлениях".
Г-н Любимов, выступая со свидетельскими показаниями, рассказал о том, что ему и другим пришлось вытерпеть в ходе 3-дневного пребывания в заложниках у чеченцев. Но самым страшным испытанием явился штурм театра, в ходе которого правительственные войска специального назначения применили для вывода из строя террористов таинственный газ, от которого непредумышленно погибли 129 заложников.
Иски, поданные оставшимися в живых заложниками и родственниками погибших заложников, заставляют думать, что власти не сумели организовать быструю и эффективную медицинскую помощь заложникам после их освобождения, что спецслужбы утаили от врачей информацию о примененном ими газе, и что имели место другие накладки, вызвавшие гибель и страдания людей, которых можно и нужно было избежать. "Я просто хочу узнать имя того негодяя, который отдал приказ применить газ, - говорит Алла Алякина. - Почему моему мужу пришлось умереть такой смертью?".
Г-н Любимов показал в суде, что в результате отравления газом он стал наполовину парализованным и не способным работать. "Мне остается теперь только выбирать, на что потратить свои деньги: на питание или на лекарства; я не могу себе позволить и то, и другое. Врачи не знают, как меня лечить".
В соответствии с российским законом о борьбе с терроризмом от 1998 года, спецслужбы не могут быть привлечены к судебной ответственности, а за любой ущерб от террористического акта несут ответственность местные органы власти. Московское правительство уже выплатило пострадавшим в среднем по 100000 рублей на каждую семью погибшего заложника. За тех 200 москвичей, что погибли при взрывах жилых домов в 1999 году, правительство выплатило по 20000 рублей, Семьям шестерых людей, погибших при взрыве бомбы вблизи московского ресторана "Макдоналдс" в сентябре прошлого года, выплатили по 40000 рублей.
Однако защитник большинства истцов в деле о заложниках в театре Игорь Трунов говорит, что размеры компенсации, выданной городскими властями жертвам, недостаточны. "Мы не имеем конкретных претензий к властям города, - говорит он, - но у нас есть претензии к людям, виновным в преступной халатности, которая привела к лишним жертвам". Г-н Трунов говорит, что у него имеется видеозапись, сделанная чеченскими террористами внутри захваченного театра, где графически иллюстрируются страдания, выпавшие на долю заложников. Однако судья по данному делу Марина Горбачева отказалась признать эту видеозапись в качестве вещественного доказательства. "Состав суда не является независимым, они все в кармане у московского правительства", - говорит г-н Трунов, отмечая, что зарплату судьям в России прямо выплачивают власти.
Многие в России высказывают опасения, что в случае, если суд вынесет решение в пользу истцов, будет создан прецедент, который перевернет всю судебную систему: жертвы терроризма и военных конфликтов в таком случае станут выдвигать иски к правительству и требовать миллионы долларов в качестве компенсации. Другие утверждают, что решение суда в пользу жертв может сотрясти основанную на господстве государства политическую культуру России, показав, что отдельные лица могут выступать в суде против своего правительства и выигрывать дела.
