По случаю восьмидесятилетней годовщины образования Верховного Суда Российской Федерации президент Владимир Путин публично похвалил судебную систему России и отметил, что "взаимоотношения России с остальным миром зависят от качества работы судов". Путин верит в российское правосудие. Жертвы захвата в заложников в московском театре в октябре прошлого года - нет. Бывшие заложники, удерживавшиеся чеченскими террористами в Театральном центре на Дубровке, и родственники погибших от до сих пор неназванного газа, примененного спецназом для усыпления террористов, подали 61 иск о возмещении ущерба. Тверской муниципальный суд Москвы отклонил первые три иска как раз в день выступления Путина, предопределив, таким образом, судьбу остальных исков.
Решение суда означает, что многие из истцов лишатся своего статуса представителей среднего класса и скатятся к черте бедности по причине потери здоровья или из-за потери основного кормильца семьи. Когда я слушал душераздирающие обращения к суду в зале заседаний, и видел слезы гнева и отчаяния в глазах истцов, я не переставал думать об одном из аспектов трагедии на Дубровке, который, судя по всему, до сих пор ускользает от внимания большей части населения России.
"Мы до сих пор пытаемся понять, как это могло произойти, - говорит Ирина Храмцова, отец которой погиб во время газовой атаки. - Я стала бояться метро, мест скопления людей - вдруг взорвется бомба, или кто-нибудь приставит к моему виску ствол пистолета". "Я никогда не могла представить, что с нами может произойти что-либо подобное, - признается Валентина Храмцова, мать Ирины. - Даже теперь никто не думает, что все мы живем на бочке с порохом и можем оказаться в подобной ситуации в любой момент".
Эти слова, полные боли, являются ключом к пониманию национальной катастрофы России: за последние восемь лет подавляющее большинство россиян так и не поняли, что народ Чечни переживает ту же самую трагедию; что уже восемь лет на головы чеченцев падают бомбы, убивая целые семьи без разбора, разрушая дома, обрекая на беспросветную нищету; что чеченец или чеченка в любую минуту могут обнаружить, что к их виску приставлен пистолет; что большинство чеченцев до сих пор не могут понять, как и почему все это случилось с ними.
В 1996 году я повстречал 18-летнего чеченского юношу, в глазах которого было столько боли и непонимания, что я не забуду их никогда. Он спокойно сидел, обнимая свой автомат Калашникова, и рассказывал мне: "Я никогда не думал, что буду сидеть вот так, с автоматом. Я хотел изучать ислам. Я хотел ухаживать за девушками и веселиться. Но их самолеты разбомбили мой дом и убили всю мою семью. Теперь моя семья - это боевики".
Подавляющее большинство россиян не ощущают этой боли. Даже после того, как чеченская война пришла в Москву в виде террористического акта на Дубровке, подавляющее большинство россиян не понимает боли жертв теракта. Неужели для того, чтобы понять, что мы живем на пороховой бочке, нужно, чтобы чья-то боль стала нашей собственной болью? Почему бы не попытаться прекратить кошмар чеченской войны, пока еще не слишком поздно?
Путин восхваляет российское правосудие и одобряет проведение в марте этого года в Чечне конституционного референдума, который позволит создать "законные органы власти" и даст людям "шанс взять власть в свои руки". Считается, что это будет политическим решением чеченской войны. Но чего можно будет достичь этим референдумом, если он будет проводиться под дулом пистолета, приставленного к виску? Путин стал президентом на волне войны с Чечней, и не он ее закончит. Однако народ России, несмотря на охватившие страну цинизм и безразличие, должен подумать о том, как обезвредить бочку с порохом, на которой ему приходится сидеть.
