Вся старая Европа может поместиться между Монмартром и Монпарнасом, и все же вся старая Европа не поместится даже между нобелевским Стокгольмом и той фабрикой итальянского мороженого, которую называют Венецией. И вся эта старая Европа, достигшая новой зрелости, которая напоминает обновленный Ренессанс с богемными кафе, оказывается втянутой в раздоры между Востоком и Западом, диалоги между Севером и Югом, и подвергается налетам бомбардировщиков, которые с одного захода могут смести с лица Земли несколько архитектурных стилей разом. Да, в том, что касается военных соглашений, у Европы - старой Европы - дела плохи.
Мы настолько деликатно стары, что даже помним еще ту - последнюю - старую Европу, когда Сартр (Sartre) спускался в кафе писать свои романы с карманами, набитыми амфетамином, а белокурые красавицы из Европы и Америки омывали ноги в фонтане вблизи римской площади Испании. Мы настолько стары, что даже можем любить эту старую Европу - гулящую дочь Греции. И вот сейчас Буш (Bush) со своей глобализации войны хочет вытащить фиакр старушки Европы на передовую линию фронта. И помогает ему в этом Тони Блэр (Tony Blair), потому как он знает, что в самом конце на помощь прилетят американские истребители, кабины которых будут обклеены фотографиями голых красавиц из журнала Playboy. Они прилетят и спасут периферию от маленького континента, хранящего культурное достояние, полученное в наследство от греков и персов. Но те, кто считают себя патриотами Европы, - как говорил о самом себе Бароха (Пио Бароха-и-Несси - испанский романист, 1872-1956 // прим. пер.), «архиевропейцами», - не хотят, чтобы какие-то пришедшие с Востока самоубийцы снесли с лица Земли Нотр-Дам или Колизей во имя Аллаха, бен Ладена (bin Laden) или матери-их-женщины.
Все те европейские политики, что выступают за войну и пытаются из европейской пасторали затащить в нее нас, старых волов - настоящие предатели всего святого и проклятого старой Европы. Предатели того единственного, что у нас осталось, предатели общей родины всех обездоленных интеллектуалов, которых генералы своими войнами рассеивают по всему миру. Меня не волнует ни Бискайя с ее миниатюрной Айноей (Ainhoa - певица, которая будет представлять в этом году Испанию на конкурсе «Евровидение 2003» / прим. пер.), ни Манхэттен с его небоскребами, напоминающими хищных птиц, охваченных пламенем, меня не интересует ни кантри-империя Буша, ни испанская военно-морская база в Роте. Меня волнует лишь одно - старая Европа, сделавшая меня подростком своими поэмами сюрреалистов и революционеров, сделавшая меня мужчиной в Стокгольме, где я попробовал двенадцать различных блюд из рыбы, сделавшая меня поэтом в своих парижских кафе и, наконец, сделавшая меня другом всех медведей в своем бернском зоопарке.
Для меня цюрихские липы важнее, чем какие-то германские соглашения, мне хочется защищать приветливых копенгагенских девушек больше, чем какой-то заикающийся параграф нашей дипломатии. Старушку Европу в который раз затащат в войну, как повозку, запряженную старыми римскими волами, что притащили на своих рогах Возрождение, которое всегда возрождается. Это война нефтепромышленников против тишины библиотек. Это еще одна провернутая на Уолл-стрит многодолларовая операция. Наверно, Аснар (Aznar) знает, почему хочет влезть во все это. Мой патриотизм - это не патриотизм мелкого землевладельца, мой патриотизм родом из великих литературных трактатов и сочинений гуманистов, хотя мы и говорим, что эпоха Гуманизма умерла.
Есть статьи, которые пишутся по необходимости; есть статьи срочные, есть статьи, написанные просто так, по случайному поводу. А есть статьи, подобные этой, которые хотят вернуть нас к самым истокам, когда мы еще могли омыть ноги в новорожденных источниках просыпающегося Рима.
