До начала февраля работа в рамках распределенных в российской внешней политике обязанностей шла без всяких осложнений. Министр иностранных дел Игорь Иванов разыгрывал партию национальных «ястребов», строго с антиамериканских позиций и всегда несколько хвастливо. Это удовлетворяло с внутриполитической точки зрения великорусских патриотов и усиливало, когда это было необходимо, внешнеполитическое давление. Президент Владимир Путин, который после событий 11-го сентября не случайно присоединился к антитеррористической коалиции, предлагал себя в качестве умеренной и прагматической силы, которую Запад просто-напросто обязан поддерживать, если не желает снова иметь дело с традиционалистами, настроенными против Запада.
Когда в начале недели Игорь Иванов заявил, что Россия ни в коем случае не станет воздерживаться в Совете безопасности ООН от голосования по поводу новой резолюции по Ираку, это сначала выглядело как обычная игра по заранее распределенным ролям. И все же до сих пор Москва никогда не занимала столь убедительную, не терпящую возражений позицию. Именно во время визита в Иран министр иностранных дел выдал, кроме того, президенту Мохаммеду Хатами (Mohammed Chatami) в Тегеране, что Россия охотно образовала бы международный антивоенный альянс. Само собой разумеется, вместе с Ираном, сотрудничество которого с Москвой в ядерной сфере уже давно для Вашингтона, что бельмо на глазу. Это был удар ниже пояса.
Путин взял новый курс?
Обговаривал ли Иванов до этого свое поведение с Путиным или действовал самостоятельно? Глава Кремля по этому поводу пока не высказался. Между тем, в прошедшую среду заместитель министра иностранных дел Георгий Мамедов, находясь в Токио, взял несколько более примирительный тон. «Россия надеется, что ей не придется воспользоваться правом вето», - сказал Мамедов, отвечая на вопросы японских журналистов. Это «означало бы коллапс дипломатических усилий».
Все снова становится ясным? Российские наблюдатели опасаются, что Путин шаг за шагом уходит в сторону от проамериканского курса, взятого после событий сентября 2001 года. Глава Кремля и в то время был одиноким глашатаем на российской арене, который своим предложением о сотрудничестве вызвал среди российской элиты замешательство, разрушавшее чувство самоидентификации. Наблюдатель Андрей Пионтковский из «Новой газеты» назвал тогда неслыханный для российских представлений поступок путинским «поворотом Коперника». Дело в том, что элита России может, скорее, смириться с ценностями бен-ладенизма, чем с жизненной философией американцев. Сопротивление в армии, Министерстве иностранных дел и внутри олигархических экономических кланов было массовым. Только каждый остерегался высовываться первым.
Выступление Иванова может быть симптомом достижения соглашения. В беседе с корреспондентом "taz" Пионтковский высказал точку зрения, что вето сигнализирует о новой смене внешнеполитического курса и является победой антиамериканских сил. Глупец тот, кто верит, исходя из наличия антивоенной оси Париж-Берлин-Москва, будто в России укрепят свои позиции также сторонники евроцентристской ориентации. У европейцев среди российского истеблишмента, если не считать некоторых интеллектуалов, нет сторонников в партиях, пользующихся влиянием. Россия пока еще не может считаться союзником Европы только потому, что она в настоящее время идет с ней в одной упряжке. Одним словом, вместе с антиамериканскими силами победу одержала вся антизападная партия.
Министерство иностранных дел почувствовало свой шанс и использовало раскол на Западе, чтобы после распада СССР вновь подогреть интерес к ставшей любимой идее «многополярного мира». Она, казалось, уже давно отслужила свое до той поры, пока президент Франции Жак Ширак (Jacques Chirac) и канцлер Германии Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) не принялись активно агитировать главу Кремля в пользу создания антивоенного альянса. Что оказалось скрытым для них, так это то, что тактический шаг снова подготовил почву общественным силам, обращенным в прошлое. Разумеется, и внешнеполитическая элита понимает, что в обозримом будущем Париж и Берлин в случае реальной опасности будут оставаться на стороне Вашингтона. На взаимопонимание Москва - партнер на время - в случае конфликта вряд ли может рассчитывать, в чрезвычайной ситуации она окажется в одиночестве. Поспешат ли европейцы на помощь Москве, если Россия окажется под угрозой в Азии?
Вето - глупость?
В представлениях российской элиты Москва представляет собой собственный, самостоятельный, автаркический космос, которому не нужны союзы. Эта мистически представляемая картина мира еще очень далека от европейско-американского спора: Кант (Kant) или Гоббс (Hobbes).
Между тем, западная ориентация Путина преследовала подчиненную цель: Кремль видел в ней возможность быстрой интеграции в мировую экономику. Только таким путем можно провести экономические и общественные преобразования в России.
Только экономически мощная Россия может вернуть себе ключевую позицию на международной арене. Поэтому сотрудничество с Западом не означало окончательный отказ от геополитических интересов или признание западных ценностей. Но оно отражало освобождение от идеологического балласта и появление более широкого понимания реальностей. Москва довольствуется вторым после США местом в международном табеле о рангах, - но занимают в нем место перед европейцами. Для этого Путин был бы также готов смириться с «бинарным унилателаризмом», так сказать, удовлетвориться задним местом на американском тандеме. И действительно со времени событий 11-го сентября наблюдается рост американских инвестиций.
Перспектива преобразований могла бы стать теперь основой для диспозиции. Так считает Вячеслав Никонов из московского Фонда «Политика». «С точки зрения российских интересов вето - настоящая глупость». Европа, по его словам, никогда не сможет компенсировать для России значение для нее США, которые одновременно могут считаться также единственным стратегическим партнером.
Никонов не придает значения внутриполитическим мотивам для вынесения вето. В качестве расхожего аргумента противники войны приводят довод, связанный с мусульманами России, которые должны чувствовать себя обиженными на Москву. Но поскольку мусульманские общины до сих пор ведут себя тихо даже в рамках домашней войны в Чечне, это возражение не может считаться обоснованным. А до парламентских и президентских выборов, которые пройдут в декабре этого и в марте следующего года, о войне в Ираке будет забыто, считает Никонов. Что в таком случае является причиной поведения Кремля? Растущее давление на президента со стороны его антизападного окружения┘?
В этом значительная вина лежит на США, которые не сразу открыли Путину путь в Багдад и к партнерству. «Вашингтон сделал недостаточно для того, чтобы дать гарантии того, что новый режим выплатит России долги Ирака, и что он учтет российские интересы в нефтяном секторе», - думает Никонов. Почти полгода спустя после установления контактов обе стороны не продвинулись здесь вперед ни на шаг.
Это подрывает доверие к российскому президенту, который в год выборов не в состоянии держать своих противников на дистанции, высказывая лишь добрые пожелания. Уже в конце января наблюдатели, собравшиеся на конференции американского Фонда Карнеги (Carnegie), констатировали, что «партия власти» обвиняет главу Кремля в приспособленческом курсе и не опасается того, чтобы изменить свою позицию.
Это должно обеспокоить президента. Он, в частности, еще пользуется доверием избирателей, но в остальном говорить о своем влиянии не может.
Россия находится в парадоксальной ситуации. Если она примет вместе со старой Европой решение против войны в Ираке, то это одновременно, видимо, будет противоречить интересам быстрых преобразований и интеграции в мировую экономику.
