Почему Китай не делает резких заявлений, критикующих войну США в Ираке? На этот вопрос пытается ответить один из ведущих обозревателей Le Monde по странам Юго-Восточной Азии Фредерик Бобен. В своем комментарии он подчеркивает: молчание Пекина связано с тем, что после терактов 11 сентября китайско-американские отношения значительно улучшились. Поэтому, считает автор, эта «страна явно не желает создать впечатления, что она участвует в антиамериканской фронде». По мнению Фредерика Бобена, противоречие во внешней политике Китая заключается в том, что Пекин выступает за создание многополярного мира, но в то же время «не может свыкнуться с ролью региональной державы, и ему недостает глобального видения, которое позволяло бы этой стране играть полнокровную роль постоянного члена СБ ООН».
В комментарии Фредерика Бобена под заголовком «Незавершенная многополярность Китая», опубликованном в номере Le Monde за 26 марта, в частности, отмечается: «Пассивность Китая внутри антивоенного лагеря впечатляет. Застенчивость Пекина поражает особенно, когда вспоминаешь о резком антиамериканизме, который потрясал страну в ходе войны в Косово в 1999 г. Сегодня Китай выглядит почти неподвижным по сравнению с Францией, развившей бурную активность: эта неподвижная поза останется как одна из сцен мелодрамы, сыгранной до развязывания войны.
Безусловно, Китай болезненно реагирует на превышение Вашингтоном мандата ООН. Однако страна явно не желает создать впечатления, что она участвует в антиамериканской фронде. Проблема в том, что после терактов 11 сентября 2001 года Китай пошел на сближение с США, несмотря на присутствие в Пентагоне влиятельных сторонников теории «китайской угрозы». Теракты 11 сентября случились как раз в нужный момент: США положили конец резкой критике Китая, а Пекин сумел искусно использовать этот тактический вираж, ведя с США успешные переговоры.
Сегодня Китай больше, чем когда-либо, нуждается в геополитической атмосфере, которая способствовала бы его экономическому взлету. Таково непременное условие статуса этой страны как будущей сверхдержавы. Китайская экономика получает большую выгоду от глобализации, она находится в растущей зависимости от внешнего мира и, в частности, от США, которые поглощают четверть экспорта Китая и предоставляют ему - хотя и на определенных условиях - высокие технологии.
Укрепление экономического роста стало главной целью руководства китайской Компартии, и достичь ее можно только путем укрепления отношений с Вашингтоном. К этому аспекту добавляется тайваньская проблема. На следующий день после терактов 11 сентября режим Пекина проявил себя как превосходный участник антитеррористической коалиции. Китай рассчитывал, что в обмен на участие в коалиции США будут хранить молчание по поводу китайских репрессий в отношении сепаратистских движений, действующих в населенной уйгурами мусульманской провинции Синьцзян. Но не это было главным предметом обеспокоенности китайского режима.
Первостепенной проблемой остается Тайвань. Все китайские аналитики допускают, что уйгурский сепаратизм намного менее опасен для целостности империи, чем угроза отделения Тайваня. Таким образом, Пекин воспользовался событиями 11 сентября 2001 года, чтобы предложить американцам торг: в обмен на поддержку антитеррористической коалиции США должны ослабить свою военную помощь Тайваню. Китайцы, конечно, не надеялись на полное прекращение поставок Вашингтоном вооружений в Тайбей, но они рассчитывали на то, что США дадут обещание не изменять в свою пользу нынешнюю расстановку сил в Формозском (Тайваньском) проливе и даже согласятся на некоторое изменение военного баланса в пользу Китая. Сейчас в Пекине выражают удовлетворение по поводу того, что администрация Буша, скорее всего, сдержала свое обещание о том, чтобы охладить пыл «сепаратистских сил» в Тайване. Но китайские аналитики проявляют осторожность и не исключают возможности в будущем конфликта с США в Формозском проливе.
В середине 90-гг. китайская дипломатия взяла на вооружение концепцию многополярности, которая рассматривалась в качестве щита против «американской гегемонии». Китай активизировал свое сотрудничество с AСЕАН, при этом предпочитая вопросы безопасности обсуждать на двустороннем уровне. Китайское правительство начало также проявлять активность в регионе Центральной Азии. Пекин поддержал идею создания Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), куда, помимо Китая, вошли также Россия, Казахстан, Киргизия, Таджикистан и Узбекистан. Этот альянс официально создан для борьбы с терроризмом, но в то же время имеет ярко выраженный антиамериканский оттенок. Однако после войны США в Афганистане «шанхайская группа» утратила свою прежнюю активность, хотя, впрочем, при необходимости может обрести прежнюю динамичность.
И все же главным инструментом проведения Китаем политики многополярности является ООН. Пекин прилагает немало усилий для того, чтобы проявить себя хорошим учеником внутри ООН, в особенности в том, что касается операций по поддержанию мира. В январе с.г., отряд китайских «голубых касок» был торжественно отправлен в Демократическую Республику Конго. Будучи постоянным членом Совета Безопасности ООН, Китай осознал, какую пользу может эта страна извлечь из ООН, особенно если учесть, что она обладает правом вето. Главное, что волнует сегодня Китай - защитить легитимность ООН, поставив заслон на пути военного вмешательства США в дела других государств, будь то в отношении Тайваня или Северной Кореи.
В мировом порядке, который будет существовать после войны в Ираке, Китай выступит за восстановление авторитета ООН, одновременно укрепляя свое участие в региональных организациях. Проблема, однако, заключается в том, что китайская концепция многополярности частична и неполна ввиду того, что Пекин ставит свои национальные интересы выше общемировых. Так, Пекин наложил вето на операции по поддержанию мира в различных странах только потому, что последние признали независимость Тайваня (например, Македония). Китай также препятствует проведению заседания СБ ООН, на котором предполагается обсудить ситуацию в Северной Корее. Позиция Китая в иракском вопросе не перестала быть двойственной: будущее двусторонних отношений с США волнует Пекин больше, чем философия ООН.
Именно по этим причинам Китай не будет играть приоритетной роли в реконструкции мирового порядка, которая предстоит после войны с Ираком. Эта страна поддержит то или иное решение, но не будет идти в авангарде. Китай пока не может свыкнуться с ролью региональной державы, и ему недостает глобального видения, которое позволяло бы этой стране играть полнокровную роль постоянного члена СБ ООН. Так что строители нового мирового порядка, который наступит после войны в Ираке, не должны питать иллюзий на этот счет».
