На прошлой неделе я подал в отставку с поста председателя консультативного Совета по оборонной политике - после ряда полных инсинуаций сообщений в прессе о том, что я действовал неправомерно, работая советником фирмы «Global Crossing» (The New York Times) и, в другом случае, пообедав с двумя саудовскими бизнесменами (The New Yorker). Эти сообщения спровоцировали лавину публикаций, большинство из которых повторяет тезисы первых двух, и каждое повторение содержало больше невероятных подробностей, чем предыдущее. Я никак не мог быстро опровергнуть обвинения прессы в свой адрес, хотя они были основаны на фактических ошибках и тенденциозной подаче материала. Поэтому я написал Дональду Рамсфелду: «Такие неприятные ситуации случались и раньше, и я знаю, что эта неизбежно отвлечет вас от срочных дел, которыми вы сейчас заняты. А я не хочу, чтобы это произошло даже на минуту».
***
Позвольте мне прояснить ситуацию и контекст. Правительственные чиновники, в частности, на самом высшем уровне, часто используют сведения из внешних по отношению к их департаментам источников. Точка зрения таких информированных источников является зачастую необходимой для корректировки устоявшегося мнения, которое может начать доминировать в умах сотрудников департамента. Иногда высшие чиновники сталкиваются с трудными вопросами, на которые их подчиненные дают неудовлетворительные ответы, или которые требуют более перспективного взгляда. Естественно, поэтому, что добросовестно ищущий ответа бюрократ обращается к коллегам, которые занимают подобные посты, в надежде, что их опыт поможет ему избежать ошибок или укажет путь к новым идеям. И когда он так поступает, то должен быть уверен, что полученный им совет будет честным, что он станет результатом серьезных дискуссий, и что он будет свободен от предвзятости, отражающей частные интересы. Отношения между чиновником и консультантом основываются на полном доверии.
Чаще всего люди наиболее полезные в этом отношении профессионально вовлечены в бизнес, за который чиновник отвечает: например, работники здравоохранения или фармацевтических компаний консультируют Министерство здравоохранения и социальной защиты; сотрудники энергетических компаний - Министерство энергетики; специалисты по обороне - Министерство обороны. Если министр обороны хочет получить совет по новым подходам к индо-пакистанскому конфликту, или о том, какова перспектива технического обновления оружия с точным наведением, он вряд ли обратится к модельеру или молекулярному биологу. Разумеется, при этом никак нельзя быть уверенным, что внешний советник (или, как теперь понятно, подчиненный) не руководствуется личным пристрастием, глубоким убеждением, которое искажает его суждение, или неким собственным интересом. Только оценивая все множество полученных сведений - а со временем и надежность консультантов - чиновник может быть уверен, что полученная информация достаточно взвешена.
Но есть способы удостовериться в том, что совет не преследует личные финансовые интересы, и эти способы отражены в правилах, которые применяются в отношении многих тысяч людей, служащих в сотнях структур, которые консультируют правительство на всех уровнях. Два ключевых правила просты и исходят из простого принципа: общественная работа не должна использоваться для личной выгоды.
Первое правило - это наличие полной информации о финансовых интересах консультанта. Это делается с помощью ежегодной регистрации деловых интересов членов Совета, источников дохода, клиентов, владения акциями и т.п. Второе правило совершенно недвусмысленно: если дискуссия или рекомендация Совета могут затронуть вопросы, которые имеют прямое и предсказуемое влияние на финансовые интересы эксперта, он отстраняется от участия в обсуждении. Консультант, следующий этим правилам, может дать абсолютно честный совет, а чиновник, получающий этот совет, не должен беспокоиться, что его обманут. Эти правила члены правительственного консультативного совета принимают, когда соглашаются в него войти. Они не обязаны бросать свою основную работу или отказываться от деловой активности, даже той, которая может выиграть от решений министерства или агентства, которые они консультируют.
Поскольку большинство людей с опытом и знаниями в области обороны и политики национальной безопасности, очевидно, зарабатывают себе на жизнь работой в учреждениях, связанных с обороной, вероятность конфликта интересов есть всегда; она должна сдерживаться приверженностью сторон двум правилам: открытости и неучастия. Без этих правил и защиты, которую они обеспечивают, немного людей со знаниями и опытом согласятся работать в консультативных советах, и эффективность этих структур для госуправления будет утрачена.
***
Я имел честь возглавлять Совет по оборонной политике в течение почти двух лет. За это время Совет обсуждал множество вопросов, в том числе политику США в отношении Ирака, оружия массового поражения, отношения между США и Европой, война с терроризмом и т.п. Дискуссии проходили живо, мнения высказывались самые разные, и опытные члены Совета - бывшие госсекретари, министры обороны и энергетики, бывшие директора ЦРУ, спикеры палаты представителей от обеих партий, бывший вице-президент, профессора, Нобелевский лауреат (по экономике) и несколько недавно вышедших в отставку высших офицеров - использовали заседания Совета, чтобы поделиться своим мнением с министром обороны.
Статья в The Times о моей работе на «Global Crossing» создает впечатление, будто я был нанят с тем, чтобы использовать влияние, проистекающее из моего руководства Советом, свои «тесные связи с действующими членами правительства», чтобы добиться благоприятного решения по продаже «Global Crossing» совместному предприятию, включающему одну гонконгскую компанию. Это неверно. (Когда я попросил Times напечатать мое ответное письмо, мне сказали, что не сделают это, если я не уберу слово "неверно". Таким образом я узнал, что в Times письма главному редактору подвергаются цензуре.)
На самом деле, я был приглашен «Global Crossing» для консультаций по поводу того, как компания может удовлетворить требования кабинета по поводу безопасности сделки, а не для того, чтобы «преодолеть сопротивление со стороны Министерства безопасности». Для выполнения этой миссии я должен был убедить «Global Crossing» принять некоторые далеко идущие меры предосторожности, что она сейчас и сделала. Моя задача состояла в разъяснении «Global Crossing» опасений правительства, а не в использовании своего влияния, чтобы убедить правительство отбросить эти опасения, что полностью противоречит версии Times.
Статья Сеймура Херша в The New Yorker - просто шедевр лжи и домыслов. Он описывает мой обед с двумя саудовскими бизнесменами, во время которого единственной темой разговора была ситуация в Ираке, как "сенсационную историю» с другой целью - рассказать о частных саудовских инвестициях в фонд, в котором я являюсь партнером. Автор цитирует саудовского посла принца Бандара в том смысле, что «если мы войдем в дело», то я «отступлюсь от Саудовской Аравии». В тексте статьи разбросаны упоминания о конфликте интересов, хотя непоследовательность изложения отражает гудиниевские усилия г-на Херша замарать мое достоинство.
Ни та, ни другая статья не доказывают, что я отклонился от правил открытости и неучастия. Дело «Global Crossing» ни разу не выносилось на обсуждение нашего Совета. Если бы такое случилось, я бы сам воздержался от участия в нем. Г-н Херш дает понять, что мое участие в фонде, который собирается инвестировать технологии государственной безопасности, само по себе может стать источником конфликта интересов. Но ни правилах работы в Совете, ни в каких иных этически обоснованных суждениях нет ничего, что бы препятствовало моей работе в таком фонде. Он дает понять, что конфликт интересов может проистекать из-за того, что я являюсь неисполнительным директором компании по производству программного обеспечения «Autonomy», которая недавно получила контракт на обеспечение «программным обеспечением» структур государственной безопасности. Но дела «Autonomy» никогда ни разу не выносились на обсуждение нашего Совета. Если бы такое случилось, я бы сам воздержался от участия в нем.
***
Статья в Times предполагает еще, что сам факт моей работы в Совете - а эта работа упоминается в документах, которые описывают мою трудовую деятельность и квалификацию - является конфликтом сам по себе. Но это предположение нельзя принимать всерьез. Все, с кем я работал, знают, кто я и чем занимался, независимо от того, прикрепляю я к своим работам свое резюме или нет. Те, кто работает в таких советах без всякого вознаграждения, делают это по соображениям гражданской ответственности. Мы отдаем время и знания и принимаем условия членства, в том числе правила, связанные с конфликтами интересов, добровольно. Но мало кто из нас стал бы это делать, если бы это не позволяло продолжать работу в областях, в которых мы и даем консультации, и ценность наших советов резко сократилась бы, прекрати мы свою профессиональную деятельность.
Где-то, возможно, существует Совет, который консультирует какое-нибудь правительственное агентство по вопросам последних течений в моде. Наверное, я мог бы войти в него без опасения, что New York Times или Сеймур Херш обвинят меня в конфликте интересов. Хотя в этом случае моя жена будет в ужасе.
