Взятие Ирака было, скорее, исполнением приговора, чем войной. Этот приговор мог быть вынесен еще в июле 2002 года. Во всяком случае, то, что происходило потом, например, в Совете безопасности, лишь оттянуло время приведения его в исполнение. Предотвратить его могло лишь одно единственное обстоятельство: Буш мог опасаться, что война поставит под угрозу его переизбрание. Все, что было связано с сопротивлением со стороны Парижа, Берлина, Пекина или Оттавы, интересовало Рамсфелда (Rumsfeld) лишь в той степени, в какой это влияло на внутриполитическую дискуссию.
Исполнение приговора: неравные войны, в ходе которых у уступающего в техническом отношении нет никаких шансов, а для превосходящего - это искушение. Если в последние столетия и были мирные периоды, то лишь просто потому, что война была рискованной для всех сторон, число собственных жертв непредсказуемо. Все это не относится к войне асимметричной. Когда через несколько месяцев будут подсчитаны жертвы с обеих сторон, то может оказаться, что на каждого павшего американца приходится, по меньшей мере, сто павших иракцев. Папа прав: если исчезнет решающее на протяжении столетий препятствие для развязывания войн, то существует опасность, что война станет обычным средством политики.
Экзекуция - это наказание. Буш (Bush) инсценировал иракскую войну как наказание зла, как войну, которая больше не является военной формой конфликта. Асимметричная война имеет последствия также и для побежденных, причем не только для сподвижников Саддама Хусейна (Saddam Hussein). Это чувствуют большинство арабов, а также многие мусульмане неарабских стран. У них сохраняются чувства унижения, гнева, мести. И эти эмоции находят свой выход в крайней форме асимметричной войны - в терроре. Наши методы не намного не честнее, чем методы асимметричной войны, говорят террористы. В 2003 году они, быть может, стали еще более убежденными в этом, чем в 2001 году. Каким является «успех» экзекуции Ирака, можно будет судить через несколько лет. То, что является очевидным сегодня, не вселяет надежд. Наверняка, многие, возможно, большинство иракцев рады тому, что избавились от Саддама Хусейна. В этом вряд ли кто сомневался и до этого. Но осмелиться на его свержение они не смогли. Поэтому и сейчас не проводится «круглых столов», чтобы выработать новую политическую волю. Столы мародеры вывезли на продажу. Эти люди рассчитывают на то, что их и в будущем никто не спросит, откуда ворованное добро.
Свободе надо учиться. Ей нельзя научить за одну ночь и с помощью «умных» бомб. Неоконсерваторы Вашингтона, наверное, удивлены тем, что теперь какой-нибудь иракец путает свободу с тотальным хаосом, с правом сильного. Демократическое правовое государство это совсем иное. О том, нанесла ли экзекуция в Ираке урон террору или популяризировала его, мы поговорим через два года.
Когда сейчас заходит разговор об обосновании войны, это не послесловие, а профилактика. Для Совета безопасности ООН речь шла о том, чтобы лишить диктатора оружия массового уничтожения. Он сам подчеркивал, что его у него нет. Хусейн, насмехаясь, впустил в страну инспекторов. Те ничего не нашли. Однако США переложили бремя доказательств на Саддама Хусейна: Хусейн должен сам доказать, что у него ничего нет. Как это сделать?
Консерватор Жак Ширак (Jacques Chirac) прав, когда выступает принципиально против «права сильного». Если президент сверхдержавы может быть уполномочен уничтожать «зло», квалифицированное как таковое им самим, с помощью превентивных ударов, а потом ставить перед выбором другие государства, за него они или против него, тогда никто больше не будет чувствовать себя в безопасности. Тогда всех нас ожидает нечто похожее на ближневосточную войну в мировом масштабе. На одной стороне армия, превосходящая противника в техническом отношении, на другой - денационализированное насилие жаждущих мести террористов. Тогда у обеих сторон будет всегда повод для мести. И что же - это мировой порядок для 21-го века?
