В статье Мари Мендра под заголовком «Колебание Путина», опубликованной в номере Liberation за 14 апреля, в частности, отмечается: «Президент России сумел не проиграть в войне, которую ведет другая страна. В первый день вооруженного конфликта в Ираке он решительно осудил «агрессивную войну», но чуть позже тон его высказываний стал более примирительным, и Путин косвенно признал незаменимую роль США в обеспечении международной безопасности.
Трио Путин-Ширак-Шредер, собравшееся в Санкт-Петербурге в минувшую пятницу, не должно скрывать реальности, которая состоит в том, что после быстрой военной победы над иракским режимом антивоенный фронт в лице России, Франции и Германии уже потерял актуальность. Сегодня Россия уже не пытается делать ставку только на франко-немецкий альянс, но в то же время не стремится произвести впечатление, что она во всем солидарна с позицией сильнейшего, то есть Америки. Одновременно российская сторона пытается восстановить прежнюю роль дипломатии ООН.
В дипломатическом кризисе, разразившемся до войны в Ираке, Владимир Путин воздержался от того, чтобы выдвинуться на передний план. Администрация Буша не оказала сильного давления на Россию, так как американцы были уверены, что они уже обеспечили российскую поддержку в рамках антитеррористической коалиции, созданной после терактов 11 сентября. В феврале с.г. Франция и Германия без труда добились того, что Путин поддержал их отказ поддержать войну в Ираке. В то же время тон высказываний у Москвы был намного сдержаннее, чем у Парижа. Воспользовавшись тем, что Россия не является членом НАТО и Евросоюза, но при этом имеет статус постоянного члена СБ ООН, президент России получил пространство для маневра. Он внимательно следил за полемикой по иракскому вопросу и избрал тактику умеренной оппозиции односторонним действиям США.
Известно, что российское общественное мнение не поддержало войну НАТО против Сербии, начавшуюся в 1999 году без одобрения ООН. Россияне также неоднозначно восприняли курс на стратегическое партнерство с Вашингтоном, объявленный Путиным после 11 сентября 2001 года. Во втором случае Путин сумел усилить свои аргументы, поставив на одну доску чеченских сепаратистов и террористов «Аль-Каиды». Таким образом, Путин предпочел прагматическую тактику, которая не была связана с большим риском, зато могла принести политические дивиденды. Как только франко-немецкий щит был создан, российский президент получил возможность дистанцироваться от США, прикрываясь «старой Европой». В своих выступлениях он усилил тезис о центральной роли ООН и подверг критике односторонние действия США.
Однако при этом президент России постоянно сохранял возможность для компромисса, даже в течение первых двух недель войны, когда тон его высказываний в отношении Вашингтона ужесточился. Уже 3-го апреля, когда стало ясно, что взятие Багдада является лишь вопросом времени, Владимир Путин заявил, что Россия не желает «быть вовлеченной в иракский кризис в какой бы то ни было форме» и добавил: «США и Россия являются крупнейшими ядерными державами мира, и мы несем особую ответственность в вопросе сохранения мира на планете в целом». Кремль рассчитывает на стратегическое партнерство с самым могущественным государством мира. Реальное содержание этого формата отношений весьма скромно: в его рамках стороны лишь подписали в мае 2002 года соглашения о ядерном разоружении и нераспространении. Однако Россия хвалится своим стратегическим партнерством с США, которое обеспечивает ей высокий авторитет на международной арене.
Около двух десятилетий назад Россия отказалась от большой политики на Ближнем Востоке. Она довольствуется лишь тем, что пытается обеспечить в этом регионе свои экономические интересы, а также интересы безопасности. Россия сумела приспособиться к иракскому режиму и наладила сотрудничество с Ираком в обход эмбарго. Российская экономика в значительной степени зависит от мировых цен на нефть, и экспорт нефти обеспечивает основную часть доходов российского бюджета. Задолженность Ирака перед Россией и будущее нефтяных контрактов окажут намного меньшее воздействие на экономику России, чем колебания уровня мировых цен на нефть. Российские нефтяные компании оказывают давление на правительство, стремясь обеспечить защиту своих интересов.
Отрицательное отношение российского общества к войне в Ираке вызвано не столько состраданием к иракскому населению, сколько страхом перед внешним миром и опасностью возможной дестабилизации. Антиамериканизм общества, который не выражен четко, является проявлением этого страха. В большинстве своем россияне опасаются международной конкуренции и давления извне. Они выступают против глобализации, которая, по их мнению, является источником нестабильности и всерьез воспринимают угрозу терроризма, которая раздувается властями и СМИ.
Высокомерие американцев только усиливает у россиян ощущение того, что судьба мира решается без участия Москвы. Между тем Россия, в отличие от Америки, граничит с мусульманским миром. Москва рассматривает Центральную Азию и Кавказ как сферу своих «жизненных интересов». В состав самой Российской Федерации входят автономные республики, в большинстве своем населенные мусульманами. Война в Чечне идет внутри самой России, в то время как Вашингтон ведет войну в Ираке далеко от границ Америки. Вдоль границ России - немало авторитарных режимов, в то время как США живут на большом демократическом острове.
После войны в Ираке положение Путина может осложниться. Российские военные собираются требовать у него увеличения бюджетных средств, и они будут сопротивляться структурной реформе армии. Политическая элита России все еще враждебно настроена к курсу на тесное сближение с США. Однако президент России не станет играть на противоречиях между Европой и США. Это устаревшая стратегия. Россияне дорожат Европой, так как связаны с ней множеством культурных и экономических связей. Америка - это другой мир, который характеризуется безопасностью и могуществом».
В том же номере Liberation опубликован комментарий обозревателя газеты Вероник Суль под заголовком «Антивоенный фронт разоружен», в котором анализируются итоги состоявшегося в конце минувшей недели саммита в Санкт-Петербурге с участием лидеров России, Франции и Германии.
В комментарии, в частности, отмечается: «Редко саммиты проходят так бесцветно. На наспех организованной трехсторонней встрече в Санкт-Петербурге прозвучали лишь благие пожелания в пользу «центральной роли» ООН в послевоенном восстановлении Ирака. При этом Владимир Путин, Жак Ширак и Герхард Шредер не выдвинули какой-либо конкретной инициативы. Объединившись до иракской войны на антивоенной платформе, лидеры Франции, России и Германии стремились показать, что они сохраняют свой настрой и после конфликта. Они заявили, что коалиция «не может в одиночку установить мир» в Ираке, и поэтому нужно повернуться лицом к ООН.
Но голоса трех союзников прозвучали недостаточно громко, чтобы к ним могли прислушаться американцы, которые намерены сами руководить процессом создания переходной власти в Ираке. Шредер ограничился общими фразами, стараясь не раздражать Вашингтон. Ширак заявил, что «Франция никогда не сомневалась в исходе» войны. Путин, всегда расслабленный в своем родном городе, был настроен несколько более критически. Он выразил сомнение в том, что у Саддама Хусейна, действительно, было оружие массового поражения, а также заявил, что не советовал бы американцам любой ценой экспортировать демократию.
Однако на американцев требования «лагеря мира», судя по всему, не произвели впечатления. «Мы не готовы сказать, что конфликт закончен и собираемся покинуть регион, чтобы уступить место ООН», - заявил в пятницу госсекретарь США Колин Пауэлл, отвечая на вопросы американского телеканала NBC».
* Мари Мендра научный сотрудник Парижского института политических исследований (IEP) и Национального центра научных исследований Франции (CNRS), она является экспертом по проблемам политического развития современной России.
