Автор является членом Гуверовского общества и профессором политологии в Стэнфордском университете, а также ассоциированным старшим научным сотрудником Фонда Карнеги за международный мир
16 апреля 2003 года. Для сторонников демократии нет ничего более волнительного и запоминающегося, чем падение очередного диктатора. Строительство новой политической системы, однако, является существенно более неоднозначным процессом. Французы до сих пор отмечают годовщину взятия Бастилии, но последовавшая за этим консолидация демократии заняла десятилетия. Российские демократы одно время отмечали август 1991 года как месяц краха советского коммунизма, но они перестали устраивать вечеринки по этому поводу позднее в том же десятилетии, когда наступление демократии все еще казалась делом далекого будущего. Всегда трудно преодолевать разрыв между падением старого порядка и установлением нового порядка; это особенно опасно, когда к этому присовокупляются экстремистские движения и идеологии.
В Ираке всего этого хватает: этнические и религиозные разногласия, иностранные войска, возвращающиеся на родину эмигранты и революционеры, готовые предложить собственное видение того, как организовать иракское государство и общество, когда те, кто первыми захватил власть, с этим не справятся. Хотя Германия, Япония и Франция в 1945 году или Гаити и Балканы в 1990-х годах стали предпочтительными для многих западных аналитиков аналогами смены режима, мы поступили бы правильно, добавив к ним Францию в 1789 году, Россию в 1917 и в 1991 годах, Иран в 1979 году или Афганистан в начале 1990-х годов как другие исторические метафоры, которые, возможно, помогут нам понять сегодняшний Ирак. Эти революционные ситуации после падения старого порядка демонстрировали ряд общих характеристик.
Первое, падение старого режима оставляет после себя вакуум государственной власти. Анархия, грабежи и нарушение функционирования государственного механизма, которые мы наблюдаем в Ираке, являются предсказуемыми следствиями смены режима.
Второе, после падения диктатора бурно расцветают ожидания в связи с "жизнью после диктатора". Люди, которых десятилетиями угнетали, хотят получить выгоды от нового порядка немедленно. Типичны настойчивые и возмущенные вопросы вроде заданного на прошлой неделе возвратившимся в Ирак руководителем Иракского национального конгресса (Iraqi National Congress) Ахмедом Чалаби (Ahmed Chalabi), который хочет знать, почему американцы не обеспечили более скорую гуманитарную помощь в больших объемах. Первым руководителям после ухода короля во Франции, царя в России или коммунистов в Восточной Европе была хорошо знакома ситуация г-на Чалаби. Как это ни парадоксально, но ожидания общества многократно увеличиваются как раз в тот момент, когда государство менее всего готово их удовлетворить.
Третье, коалиция, выступившая против диктатуры, распадается. Пока диктатор все еще находился во власти, единый фронт поддерживает одну идеологию оппозиции - антикоролевскую, антицарскую, антишахскую или антикоммунистическую. При всем при том эти коалиции состоят из экономических, политических, этнических и религиозных сил с радикально отличными взглядами на свою страну после смены режима. Единство заканчивается после падения диктатора. В России большевики и либералы после 1917 года и националисты и демократы после 1991 года пошли каждый своей дорогой. В Иране в 1979 году исламские левые, либералы и воинствующие клерикалы вместе радовались тому, что достигли общей цели свержения шаха. Но через несколько лет после падения старого порядка многие из партнеров по коалиции, которая обеспечила свержение шаха, оказались отлученными от власти или в тюрьме. Вскоре после краха советского марионеточного режима в Афганистане члены антисоветской коалиции начали убивать друг друга.
Сегодняшняя иракская оппозиция состоит из ссыльных либералов и генералов, курдских националистов, шиитских и суннитских клерикалов, исламских фундаменталистов, малого числа монархистов и неизвестных местных руководителей по всей стране, которые без большой огласки обеспечивали комфортные условия для противников режима и оказывали пассивное сопротивление тоталитарному режиму Саддама Хусейна (Saddam Hussein). Из других примеров смены режима нам следует ожидать, что этот единый фронт против Хусейна уже не будет единым после Хусейна.
Сочетание слабого государства, высоких ожиданий в обществе и фракционной борьбы в антидиктаторской коалиции позволяет говорить о двух опасных "решениях". Одно - восстановление старого порядка. Живя в анархии, народ хочет порядка. Кто может быстрее всего обеспечить этот порядок? Те, кто его обеспечивал ранее. Как скорейшим путем обеспечить этот порядок? Используя те же методы, которые использовались до того. Поэтому как для американских официальных лиц, осуществляющих руководство Ираком, так и для иракского народа велико искушение согласиться на такое решение, при котором новый режим, возглавляемый новыми руководителями с диктаторскими наклонностями, будет привит на старые структуры, оставшиеся от режима Хусейна.
Но существует и другое, более зловещее решение, которое также может казаться привлекательным: победа экстремистов. Конец диктатуры - эйфористический, но эфемерный момент. Когда новое переходное правительство не удовлетворяет ожиданий общественности, радикалы предлагают альтернативное видение для строительства нового политического (а нередко и социального) порядка. Удивляет и пугает, как часто они выигрывают. В феврале 1917 года конец русского царизма, как казалось, создал благодатные условия для конституционной демократии. Менее чем через год власть взяли большевики. В 1979 году в первое временное правительство Ирана входило много выдающихся интеллектуалов левого крыла политического спектра и даже некоторые либералы. Однако сегодня никто не вспоминает Мехди Базаргана (Mehdi Bazargan) или Эбола Банисадра (Abol Hassan Bani-Sadr), хотя каждому известно имя аятоллы Рухоллы Хомейни (Ruhollah Khomeini), радикального клерикала, который отодвинул этих двоих в сторону, чтобы диктовать свое видение для Ирана. Движение "Талибан" захватило контроль в Афганистане, тем самым покончив с многолетней анархией, которая наступила после распада там старого порядка.
В Ираке угроза со стороны революционеров - то есть террористического крыла исламских фундаменталистов, вдохновляемых Усамой бен Ладеном (Osama bin Laden) - сегодня латентна и не видна на экране радиолокатора, но она реальна. Тем, кто ратует за такое видение мира, Ирак предлагает готовую возможность. Там не только распалось старое государство, и выросли ожидания общества, но единственная в стране власть - это империалистические оккупационные силы неверных, как они привыкли их именовать в своих революционных рассуждениях. Владимир Ленин и Хомейни просто мечтали бы о подобных благодатных условиях для революции.
Третий путь между восстановлением старого порядка и революцией является долгим и тернистым. Для появления и консолидации либеральных, умеренных движений из низов всегда требуется больше времени, чем для появления диктаторских сил, выступающих за восстановление старых порядков или за революционные преобразования. Для того чтобы эти либеральные движения добились успеха в Ираке, им потребуется длительная помощь со стороны их американских союзников. Преждевременный уход из страны американцев гарантирует приход во власть в лучшем случае головорезов, а в худшем - сторонников Усамы бен Ладена.
