На недавнем собрании в Москве, посвященном памяти лауреата Нобелевской премии, защитника прав человека Андрея Сахарова, Людмила Алексеева окинула взглядом полупустой зал и вздохнула.
«Похоже, здесь только пожилые люди, - сказала диссидентка советских времен. - Говорят, молодежь нынче даже не знает таких имен, как Владимир Ленин и Иосиф Сталин. Интересно, а кто такой Сахаров они знают?»
Для многих людей, которые боролись и страдали за либеральные ценности во время долгой советской «зимы», жизнь после смерти коммунизма стала горьким разочарованием. Некоторые советские диссиденты говорят, что чувствуют себя более изолированно в новой России - где царствуют деньги, а в Кремле правит дико популярный бывший агент КГБ - чем когда-либо во времена СССР.
Мало что лучше проиллюстрирует деморализацию и смятение старых правозащитников, чем острые внутренние дебаты по поводу предложения московского городского правительства построить за 600 тысяч долларов памятник Андрею Сахарову, скончавшемуся в 1989 году.
Свое категорическое нет высказала вдова Сахарова Елена Боннер, которая заявила, что разочарована коррупцией, нетерпимостью в обществе и возрождением авторитаризма в постсоветской России, и это вынудило ее уехать в добровольную ссылку в Бостон. Она резко критикует московские власти за лицемерие и попытки использовать имя Сахарова в государстве, которое душит свободу прессы и ведет кровавую войну против маленькой стремящейся к независимости республики Чечня.
«Я надеюсь, что, пока я жива, никакого монумента не будет, - говорит она. - Память о Сахарове в России испарилась».
В понедельник памятник Сахарову открыли в Санкт-Петербурге: проект, против которого Боннер тоже возражала.
Физик-ядерщик, изобретатель советской водородной бомбы, Сахаров стал позже основателем советского правозащитного движения. Официальные власти подвергли его остракизму и не выпустили в Норвегию за Нобелевской премией в 1975 году. Он без устали боролся за свободу слова, совести, печати, собраний и эмиграции, за что был отправлен во внутреннюю ссылку в 1980-е годы. Но когда к власти пришел настроенный на реформы советский лидер Михаил Горбачев, Сахарову было позволено вернуться к общественной жизни, и незадолго до смерти он был избран в первый советский парламент.
Сахаровская бескомпромиссная принципиальность не была, однако, принята поколением новых российских лидеров, пришедших к власти среди обломков СССР. Многим наблюдателям казалось, что президент Борис Ельцин и другие бывшие коммунистические лидеры использовали демократию и права человека всего лишь как новый набор лозунгов, которыми прикрывали мало изменившийся автократичный стиль правления.
Новая деловая элита с ее зачастую насильственными методами приобретения состояний ужасала советских диссидентов - небогато живущих интеллигентов.
«Сахаров и его движение сделали очень много для свержения коммунизма, - говорит Александр Коновалов, директор независимого московского Института стратегических оценок. - Но после развала СССР их просто смели в сторону. В современной российской действительности для них просто нет места».
Боннер и иже с ней слабо верят в искренность мотивов московского мэра-популиста Юрия Лужкова, который в прошлом году предложил вернуть памятник Феликсу Дзержинскому, основателю советской секретной полиции, на пьедестал перед зданием штаб-квартиры бывшего КГБ.
«Я понимаю позицию Елены Боннер, - говорит Алексей Симонов, руководитель правозащитного фонда «Гласность». - Я думаю, она возражает не столько против памятника [своему покойному супругу], сколько против людей, которые придут говорить речи на его открытии. Она боится, что они дискредитируют память Сахарова, и это расколет общество больше, чем отсутствие памятника».
Из уважения к возражениям Боннер, комитет по строительству памятника, возглавляемый депутатами-либералами Борисом Немцовым и покойным Сергеем Юшенковым - который был убит неизвестным киллером в середине апреля - решил отказаться от какого бы то ни было государственного финансирования мемориала Сахарова в Москве. Но мэрия, где решение о строительстве памятника Сахарову было принято еще в 1990 году, заявила, что, несмотря ни на что, продолжит проектирование монумента, площадь для установки которого еще предстоит выбрать.
Историк-диссидент Рой Медведев, заседавший в первом советском парламенте вместе с Сахаровым, говорит, что мнение Боннер не должно стать решающим фактором. «Сахаров был ученым и общественным деятелем; он принадлежит истории, - говорит Медведев. - Определять, каким именно образом почтить его память, должно общество и государство».
Для молодого поколения либеральных политиков памятник Сахарову в столице станет маленькой и редкой победой, на которую можно будет опереться в будущем.
«Да, большинство из наших официальных деятелей не разделяют идеалов Сахарова, а просто провозглашают их, - говорит Елена Памфилова, член президентской комиссии по правам человека. - Но за последний десяток лет Россия совершила настоящий прорыв в области прав человека, она прошла путь, на который Европе потребовались века.
Памятник Сахарову очень важен для культивирования в обществе представлений о необходимости защиты прав человека. Так что пусть его воздвигнут. Сегодня, возможно, мы в меньшинстве, но завтра нас станет больше».
