Николай Дулепов заявил, что будет защищать себя сам. «Он меня душил», - шепчет 23-летний подсудимый, обвиняемый в двойном убийстве. Вот почему, утверждает он, летней ночью прошлого года он ударил своего друга и собутыльника Евгения ножом в спину четыре раза.
Тощий, в темно-синем спортивном костюме, Дулепов ведет самозащиту из «обезьянника» - зарешеченной клетки, типичного атрибута любого российского зала суда. Он рассказывает, как потом убил также подружку Евгения: его нож «случайно оказался» в ее животе. «Я виноват - говорит он. - Но я не собирался их убивать».
Убийство - дело для России не новое. Новизна в аудитории Дулепова: восемь женщин и пять мужчин, которые делают историю в одном из первых в современной России суде присяжных. С 1917 года, когда коммунисты своей властью отменили эту практику, правосудие отправлялось государственными трибуналами на закрытых для общественности заседаниях. Теоретически, россияне получили право на суд присяжных в Москве и некоторых других экспериментальных регионах с 1993 года. Но только в нынешнем году новая система начала работать по всей стране. Если все пойдет по плану, суды присяжных вскоре станут обычным явлением по крайней мере в четверти субъектов РФ, и, как ожидается, полностью войдут в норму к 2007 году.
Эти изменения являются частью амбициозных усилий реформирования посткоммунистической правовой системы в России. При советской власти государственные обвинители и милиция держали суды мертвой хваткой. Юридические права частных лиц и официальные процессуальные нормы часто не соблюдались, что прививало обычным людям глубоко скептическое отношение к такому базовому демократическому принципу, как власть закона. Пересмотр устаревшего российского Уголовно-процессуального кодекса имел целью положить конец такому положению вещей. Ключевые поправки гарантировали обвиняемым право на адвоката, называли сомнительными или недействительными признания, сделанные подозреваемыми в отсутствии защитника и впервые разрешали сделки между защитой и обвинением.
Правительство расхваливает поправки как огромный успех. Но правозащитные группы в России беспокоятся о том, что «старая гвардия» - коррумпированные политики, бизнесмены, сотрудники силовых структур - не откажутся просто так от своего влияния на суды. «Наша правовая система действовала более 70 лет, - говорит Генрих Падва, российский адвокат, участие которого в громких делах помогли объявлению в России моратория на смертную казнь. - Сделать ее демократической в мгновение ока невозможно».
Тоталитарная система правосудия в России имела цель добиться обвинительного приговора. Обычно прокуроры, следователи и судьи были заодно, и подсудимый считался виновным, если не была доказано его невиновность. Вынужденные признания и сфальсифицированные или необоснованные улики были в порядке вещей. То, что свидетельства обвинения были поддельные или неполные, не имело значения: любимым выражением прокуроров и судей было «признание - королева улик». Вынесение решения могло откладываться бесконечно: судьи посылали дела на доследование - верный путь к осуждению. Даже после краха советского строя подозреваемых могли держать в переполненных камерах предварительного заключения - рассадниках болезней - месяцами и даже годами подряд до того, как их дело передавали в суд. Сегодня Россия занимает одно из первых мест в мире по доле заключенных в общей численности населения страны.
Новые реформы, хотя и приветствуются, не много меняют в этой ситуации. Доля оправдательных приговоров в России была и остается ничтожной. Хотя экспериментальные суды присяжных в горстке российских регионов помогли повысить в прошлом году долю оправдательных приговоров в общем числе судебных решений с 0,4 процента до 0,8 процента, эти цифры бледнеют по сравнению с Соединенными Штатами и Европой, где доля оправданных подсудимых колеблется от 17 до 30 процентов. Эксперты-юристы говорят, что суды высшего уровня в России и сейчас пересматривают порядка 40 процентов оправдательных приговоров, выносимых судами нижнего уровня - где в основном и будут судить присяжные. И именно в судах высшего уровня коррупция юристов цветет пышным цветом. «С коррупцией нельзя бороться законом», - усмехается видный сотрудник московского суда без тени иронии.
Судебный процесс по делу убийцы-Дулепова демонстрирует все эти трудности. Это не то дело, которое привлечет вмешательство извне, но, тем не менее, оно - проверка прочности правовой системы. Показания обвиняемого не фиксировались аудиозаписью или стенограммой и были записаны от руки. В зале суда не было микрофонов, и присяжным приходилось напрягаться, чтобы уловить его бормотание. Из пяти свидетелей, вызванных по его требованию, не явился никто, даже члены семьи. Его адвокат, Виктория Вавилова, сомневается, что обращение к такому новшеству, как суд присяжных, поможет. «Преступники думают, что так им удастся уйти от наказания, - говорит она. - Но эти люди не станут им сочувствовать».
Можно спорить также и о том, смогут ли новые правила помочь изменить укоренившееся в народе недоверие к национальной системе правосудия. В стране, где у большинства жителей есть друзья или родственники, так или иначе пострадавшие от репрессий Советов или правового беспредела - будь это неправедный суд, срок в трудовом лагере или годы тюрьмы за мелкие преступления - причин для оптимизма немного. Как и следовало ожидать, суд присяжных признал Дулепова виновным. Это, возможно, победа справедливости, но совсем не обязательно Правосудия.
