Ложь была оружием «холодной войны». Советские идеологи втирали гражданам громадной социалистической империи очки так же, как и зарубежным гостям и политикам. Тоталитарная ложь в определенном отношении пережила Советский Союз. Кафедра русской литературы и цивилизации Женевского университета издала сборник статей на эту тему.
Россия 20-го столетия - это лаборатория по изучению тоталитарной лжи, подчеркивает издатель только что вышедшего в свет сборника статей Жан-Филипп Жаккар (Jean-Philipp Jaccard), заведующий кафедрой русской литературы и цивилизации в Женевском университете.
Пока же многие западные туристы по-прежнему пребывают в иллюзии, будто коммунизм принес России только хорошее. Лгали ли дневниковые записи и письма, написанные в первые годы существования Советского Союза? Над ними, как считает женевский славист Георг Ниват (Georges Nivat), что касается восприятия действительности, довлел контекст, их энтузиазм заставлял придавать правде нужную форму. Необходимо было спасти идею.
С тем, что отдельным индивидуумам приходилось за это страдать, громадное советское общество сначала, казалось, смирилось. Режим научился изменять души миллионов людей. Для многих пострадавших последним выходом были письма к Сталину. Андрей Белый, когда была арестована его жена, написал письмо диктатору. Михаил Булгаков, Борис Пильняк, Евгений Замятин - все обращались со своими сомнениями к диктатору, будто к Богу. Доминировала вера, будто к абсолютной чистоте ведет искоренение всякой индивидуальности.
Многим пришлось пережить социалистическое раскаяние и отход от него, прежде чем мягкая идеология в годы первой «оттепели» сменила сталинскую идеологию. Однако, как считает Ниват, привычка ко лжи осталась в генах советских людей. Теперь получает развитие язык Эзопа, система знаков, с помощью которой небольшие сообщения могли восприниматься как правда. Умение читать между строк было кульминацией новой свободы.
С помощью различных формул камуфлировались сталинские репрессии. Неудобные произведения замалчивались. Публикации, которые следовали показаниям «термометра дозволенного» (Ниват), воспринимались как смелые. Это относится и к первому изданию «Мастера и Маргариты» Булгакова (1962 год), книга была подвергнута сильной цензуре. Писатели сталинского периода времени начинали переписывать свои произведения. Всякое возвращение к правде было лишь частичным. Произведение Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь» тоже остается, согласно Нивату, памятником полуправды.
Ничего не изменила даже перестройка. Книги Волкогонова о Ленине, Сталине и Троцком являются свидетельством осторожного ренессанса правды, благодаря доступу к части архивов. Характерным для тоталитарного понимания правды является советское искусство с его двойным зарядом, состоящим из реализма и идеологии. Борис Гройс в своем эссе видит линию, которая ведет от утопий авангардистов к тоталитарному государству. Направления авангардистского характера вытесняются в ранний советский период художниками «современной советской жизни», которые формально придерживаются традиционного реализма, но в сюжетах отражают общественные преобразования и вмешательство в географию страны. На портрете Сталина, написанном Исааком Бродским в 1937 году, диктатор изображен в старой натуралистической манере, при этом перед ним лежали журналы авангардистского содержания «Плановик» и «СССР на стройке», где изображение Сталина придерживается диаметрально противоположного кредо. Но и с последним было, в конечном счете, вскоре покончено. Для своего художественного оформления журналы стали прибегать к фотомонтажу и другим антииллюстрационным средствам.
Как обстоит дело с правдой и ложью в советских фильмах? - задается вопросом исследователь киноискусства Франсуа Альбера из Лозаннского университета. Известно, что в советских недельных кинообозрениях для отображения «реальности» порой использовались пассажи из художественных фильмов. Но и такое средство информации, как кинофильм, имеет инструменты влияния на восприятие: купирование, монтаж, параллелизмы. На раннем этапе русские избегают драматических конструкций, они используют противопоставление и экспозицию материала, не вызывая иллюзий. Альбера полемизирует с кинокритиком Андрэ Базином (Andre Bazin), который критикует в фильмах о Сталине, выпущенных в пятидесятые годы, злоупотребление реализмом в интересах создания мифа. Базин, по мнению Альбера, не видит социальной функции кино, которая в ранний период служила (пере)воспитанию и показывала зрителям перспективность будущего.
Правда и ложь в кино и в других видах искусства не выполняют функцию мимесиса (имитации реальности - прим. пер.), они реализуют функцию дискурсионной модальности, позволяющую найти путь к сердцам публики. Фильм «В шесть часов вечера после войны» Ивана Пырьева, предвосхищавший парад Победы на Красной площади, вышел на экраны в 1944 году. Его посмотрели 38,4 миллиона человек. Верили ли россияне в такие фильмы? Не больше, чем греки в свои мифы, считает Альбера. Но они верили в обещание, а это нельзя путать с ложью.
