«Нынешний отказ России поддержать отмену санкций ООН в отношении Ирака может изолировать Москву на мировой арене и вызывать серьезный кризис в американо-российских отношениях. На этой неделе министерство финансов США объявило о своих планах частично отменить в одностороннем порядке санкции, а также о намерении представить в Совет Безопасности ООН предложения об их полной отмене. Постоянный представитель Франции при ООН также призвал к немедленной приостановке санкций ООН. Таким образом, Россия остается единственной страной СБ ООН, которая продолжает выступать за сохранение санкций в отношении Ирака. По мнению России, санкции должны быть отменены лишь после того, как инспекторы ООН убедятся в том, что в Ираке нет оружия массового поражения.
Такая позиция ведет Россию на путь конфронтации с США и подрывает ее политику по сохранению стратегической двусмысленности в иракском вопросе. Именно такая двойственная политика позволила России выйти из недавнего дипломатического тупика в ООН без ущерба для отношений двух стран по обе стороны Атлантики. Однако теперь Россия рискует еще более ослабить позиции ООН и скомпрометировать свою роль не только в иракском вопросе, но и на международной арене в целом. В ходе дипломатического кризиса, разразившегося при обсуждении проекта второй резолюции ООН, - проект разрешал применение силы в отношении режима Саддама Хусейна - и продолжавшегося во время войны США в Ираке, российская политика проводила прагматически двусмысленную стратегию.
С одной стороны, российские лидеры однозначно заявили о своей оппозиции решению США и Великобритании разоружить Ирак путем применения военной силы и добиться смены режима в Багдаде. С другой стороны, президент Владимир Путин пояснил, что вне зависимости от событий в Ираке Россия не откажется от своего курса на интеграцию с Западом и на стратегическое партнерство с США, который Москва поддерживала после терактов 11 сентября. Эти два приоритета позволяют Москве играть необычную для себя (с учетом ее недавней истории) роль по поддержанию трансатлантического диалога между Вашингтоном, Парижем и Берлином.
В отличие от президента Франции Жака Ширака или канцлера Германии Герхарда Шредера, российский лидер в ходе всего кризиса поддерживал личный канал связи с Вашингтоном. Путин не только воздержался от политики «мегафонной дипломатии» в своем диалоге с иностранными лидерами. Несмотря на негативное отношение общественного мнения России к иракской войне, российский президент, обращаясь к внутренней аудитории страны, ограничился лишь тем, что назвал военную операцию США всего лишь «ошибкой».
Решение Путина в самый разгар дипломатического кризиса в ООН направить в США главу своей администрации Александра Волошина вызвало подозрения по поводу того, что Москва и Вашингтон могли заключить между собой закулисную сделку. Даже сегодня многие ведущие аналитики в Вашингтоне и Лондоне полагают, что Москва не стала бы применять свое право вето, если бы проект второй резолюции по Ираку был поставлен на голосование. Такая двусмысленность российской политики способствовала укреплению роли России на международной арене.
России удалось сохранить, хотя и в сильно ослабленном виде, теплоту отношений с США, которая была достигнута после терактов 11 сентября. Одновременно усилилась роль России в ее отношениях с ключевыми союзниками в Европе. Высказывалось мнение о том, что Россия больше не заинтересована в ослаблении роли США в Европе путем разжигания трансатлантических разногласий. Политика Путина также была направлена на улучшение отношений Москвы с мусульманскими и арабскими странами в преддверии иракской войны. Эти отношения ранее были ослаблены отказом России поддержать некоторые арабские режимы, которые были союзниками бывшего СССР. Ослаблению этих отношений также способствовала мощная антиисламская риторика России в связи с поддержкой, которая оказывалась чеченским мятежникам на международной арене. Наконец, недавнее сближение Москвы с Вашингтоном также не оказало положительного воздействия на отношения России с мусульманским миром.
Возникает вопрос о том, почему именно сейчас Путин, судя по всему, решил подвергнуть риску свои отношения с Вашингтоном и Лондоном. На прошлой неделе в ходе визита Тони Блэра в Москву президент России неожиданно выразил свое недовольство политикой США и Великобритании в Ираке, что удивило многих, включая самого британского премьер-министра. Вряд ли Блэру, стоявшему рядом с Путиным, понравился риторический вопрос последнего: «Где же арсеналы оружия массового поражения (ОМП), и вообще существовали ли они когда-либо?» Кроме того, Путин дал понять, что Россия не будет прилагать усилий, чтобы облегчить усилия коалиции по установлению стабильности и безопасности в Ираке.
Путин отказался отменить санкции и поддержать программу экономической помощи Ираку, которая заменила бы существующую программу «Нефть в обмен на продовольствие». Кроме того, российский президент отказался признать легитимность любого временного правительства в Ираке, которое будет контролироваться Соединенными Штатами. Позицию Путина можно было бы расценить как тактическую уловку, направленную на то, чтобы добиться предоставления России более весомой доли в доходах от иракской нефти.
Также эту позицию можно объяснить внутриполитическими соображениями, которые вынуждают Путина проявить жесткость в отношениях с англо-американской коалицией. И наконец, возможно, президент Путин, всегда осторожный в своей политической риторике, просто не смог совладать с искушением и поставил Вашингтон и Лондон в затруднительное положение, напомнив последним, что в Ираке так и не было обнаружено ОМП, а сам Саддам Хусейн остается, скорее всего, внутри Ирака.
Другая, более вероятная версия причины публичного столкновения Путина с Блэром по иракскому вопросу состоит в том, что Москва чувствует себя все более отстраненной от процесса послевоенного восстановления Ирака, а также в том, что президент России еще не решил, как совместить краткосрочные экономические и долгосрочные стратегические интересы Москвы в этом процессе. Согласно этой версии, Россия стремительно начала терять свою роль в нем после того, как США утратили интерес к достижению дипломатического компромисса в ООН.
Опасность для Москвы теперь состоит в том, что чем больше будут продолжаться трансатлантические разногласия, тем более второстепенной будет роль России. Так что вместо того, чтобы критиковать действия Вашингтона и Лондона, Россия должна путем взаимодействия с Великобританией укрепить свою роль посредника в урегулировании трансатлантических споров. Это позволило бы вернуть США за стол переговоров в ООН.
Путину следует проводить более эффективную политику, которая бы была основана на общности интересов. Одна из общих целей состоит в том, чтобы в кратчайшее время достичь стабилизации ситуации в Ираке. Вторая общая цель - начать процесс восстановления трансатлантического консенсуса, добиваясь одновременно восстановления прежней роли международных институтов, включая ООН, а также НАТО и ЕС, что может стать двигателем интеграции России. И наконец, третья общая цель - продолжать войну с терроризмом, сосредоточив усилия в деле укрепления стабильности на обширном азиатском регионе.
Возрождение интереса США к идее урегулирования иракского вопроса в рамках ООН может и далее укрепить роль России и обеспечить ей реальные экономические выгоды, предложенные в проекте американской резолюции. Если Путин хочет восстановить влиятельную роль России в урегулировании трансатлантических отношений, то он должен восстанавливать ущерб, нанесенный отношениям с США, а не увеличивать напряженность».
* Оксана Антоненко - руководитель программ по России и Евразии Международного института стратегических исследований (Лондон-IISS), выпускник МГУ им. Ломоносова и Института государственного управления им. Кеннеди при Гарвардском университете (John F. Kennedy School of Government at Harvard University). С 1996 года является старшим научным сотрудником Международного института стратегических исследований IISS.
