Благородными жестами дело не поправишь: американский президент, поспешивший раньше времени завершения саммита "Восьмерки" на очередную встречу, оставил в Эвиане в растерянности стайку ведущих политиков Европы. Дело в том, что даже если Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) с независимым видом, без всяких там «баста!», но столь же решительно заявляет о том, что конфликт, связанный с разногласиями вокруг Ирака, закончен, то ни он, ни Жак Ширак (Jacques Chirac) не станут заблуждаться по поводу того, что в итоге от встречи в Эвиане дополнительное дипломатическое очко получит Джордж Буш (George Bush). Японцев весь этот конфликт особо не касается, но для всех борцов против США - Франции, России и Германии - он имеет такие последствия, которых как раз и опасались пессимисты. Американский президент отличал среди остальных Владимира Путина как особо близкого друга, Жаку Шираку, как человеку, выделяющемуся долгим пребыванием на посту главы государства и чувством собственного достоинства, льстил. Герхард Шредер, напротив, мог довольствоваться улыбкой и кивком головы. Будем честны: довольно мало для предполагаемого нового начала.
Однако речь идет не только о Шредере, но и о том, что неотделимо от его имени, о Германии. И речь идет, прежде всего, о Европе. Старый континент после всех разногласий в вопросе войны против Ирака представляет собой груду развалин. Что могли бы воображать себе французы: не будь они постоянным членом Совета безопасности, Буш дал бы им, исключая Россию и Англию, такой же от ворот поворот, как и немцам. Однако, то обстоятельство, что все одинаково обманулись в своих надеждах, пока не сможет послужить появлению более обостренного чувства собственного достоинства. Сможет ли Европа преодолеть свою провинциальность и как она это сделает, чтобы снова стать музыкантом, а не инструментом в этом политическом концерте?
В общении с Америкой мы, прежде всего, должны отвыкнуть от манер полных укоризны. Проблема европейцев не в мощи США, а в европейской слабости. И мощь Америки, и, собственно, основу способности к быстрым и убедительным действиям и реагированию в меньшей мере составляет военное превосходство, без которого, конечно, не было бы и ничего другого. Нет, ее составляют единообразие в действиях одного единственного государства, президент которого не должен спрашивать других президентов, может ли он позволить себе то, что хочет и что считает правильным. Этот недостаток Европы устранить намного труднее, чем отставание в военных технологиях и нехватку твердости по отношению к диктаторским режимам и терроризму.
С каким трудом это удается в каждом отдельном случае, демонстрирует нам как раз Европейский конвент, который, конечно же, не в одиночку, должен разработать для Европы конституцию. 105 членов этого органа должны договориться о перечне ценностей, то есть, подготовить текст преамбулы с определением духовного и морального фундамента Европы. Они будут спорить до второго пришествия Христа. Если такие люди, как Жискар д"Эстен (Giscard d"Estaing), считают, что Европа может существовать и без своих христианских корней, то такого быть не должно. Но кто с этим соглашается?
А тут еще вопрос представительства Европы в сфере внешней политике. Сколько министров иностранных дел в скором времени будут говорить о внешней политике Европы - один или 25? Оптимисты, представляющие собой зажигательный и полнозвучный хор, а не соло, могут вспомнить, как выступал европейский хор на первом этапе дискуссии по Ираку. Правильнее было бы говорить о какофонии. Это слово, которым называют не фекалии, а плохо звучащую последовательность звуков.
Шесть ведущих европейских интеллектуалов и один американский мыслитель напомнили европейцам непосредственно перед саммитом в Эвиане о том, сколь глубокой была рана, нанесенная войной в Ираке, если она привела к провалу единой внешней политики. Можно было бы добавить - нет, не к провалу. Это было вообще отсутствие всякой единой политики. Представление, будто нечто подобное может однажды появиться, кажется нам смелым. Но мы вскоре должны будем в это поверить, если всерьез верим, что обязаны или даже должны протянуть Америке руку партнерства. Будет замечено, руку. Не 25 рук.
