10 июня 2003 года. Российский президент Владимир Путин хочет, чтобы мир - и особенно администрация Буша-младшего (George W. Bush) - верили в то, что Москва в Чечне сражается с тем же врагом, что и Вашингтон на Ближнем Востоке, в Центральной и Юго-Восточной Азии и в Южной Америке. Но насколько убедителен этот аргумент? Конфликт в Чечне во многих отношениях существенно разнится с конфликтами в других регионах мира и является следствием гораздо более давних, хотя и простых для понимания исторических событий.
Вашингтонская "война с терроризмом" значительно шире, чем московская интервенция в Чечне; она, безусловно, более амбициозна в историческом плане хотя бы вследствие состава участников: Соединенные Штаты противопоставлены целой группе государств (Северная Корея, Иран, Сирия), организаций ("Аль-Каида" и "Хезболла") и сетей финансовой поддержки террористической деятельности.
Конфликт России в Чечне, напротив, является высоко специфичным и сфокусированным. Это, по сути, война за независимость кавказского народа, начатая много веков назад. Антагонистами в этой войне выступают бывшая империалистическая держава и угнетенное этническое меньшинство. Чеченцы не забыли, что Иосиф Сталин в годы второй мировой войны депортировал в Среднюю Азию сотни тысяч их соплеменников, так как считал, что они симпатизируют нацистам.
Далее, если сравнивать Чечню с фокусом американской кампании - "Аль-Каидой" - то можно увидеть дополнительные контрасты. "Аль-Каида" по природе своей является многонациональной организацией, которая базируется в целом ряде стран, и, следовательно, представляет собой серьезного глобального врага Соединенных Штатов. "Аль-Каида" не ведет борьбы за самоопределение против конкретного государства, как в случае с чеченцами, но сражается против целого конгломерата государств во главе с США во всем мире, в первую очередь, против правительства Саудовской Аравии, являющейся американским сателлитом. И "Аль-Каида" никогда не использует традиционных способов ведения войны, как это делают чеченцы.
Сегодня происходит "терроризация" чеченского конфликта, что явно играет на руку г-ну Путину. Продолжавшаяся в последнее десятилетие "война на истощение" привела к растущей интернационализации конфликта, в котором на стороне чеченцев участвует все больше выходцев из арабского мира. Эта война отличается особой жестокостью, в которой повинны также и федеральные силы России. Другие мировые лидеры время от времени пеняют г-ну Путину на поведение его военных.
Чеченские боевики идут на крайние меры, все больше переходя к тактике и арсеналу террористов, в частности, практикуя взятие заложников. В 1995 году чеченские боевики во главе с Шамилем Басаевым захватили более 1000 заложников в одной из больниц Буденновска; до 200 заложников были убиты, а всего от налета пострадали около 200000 человек. В октябре 2002 года в Москве примерно 40 чеченских боевиков взяли в заложники 700 человек; дело закончилось гибелью более 150 заложников - равно как и всех боевиков - в основном от отравления газом, который был применен спецназовцами во время штурма здания.
Сегодня характерной чертой чеченского сопротивления является использование бомбистов-самоубийц. В декабре 2002 года начиненные взрывчаткой автомобили прорвались через заграждения к комплексу административных зданий в центре Грозного; от взрыва погибли более 70 и были ранены более 200 человек. А 12 мая сего года другой такой грузовик был взорван в пригороде Грозного, вблизи местного отделения Федеральной службы безопасности (ФСБ) России. Через 2 дня две чеченки взорвали себя в другом чеченском населенном пункте. Затем 5 июня в российском городе Владикавказ чеченский бомбист-самоубийца убил 16 человек.
Сама концепция бомбистов-самоубийц, кажется, подкрепляет утверждения г-на Путина о том, что в Чечне Россия ведет борьбу с "международным терроризмом", хотя взрывы все еще остаются редкими. Бомбисты-самоубийцы как символ "терроризма" убеждают многих, что Вашингтон и Москва действительно сражаются с одним и тем же врагом. Массовый захват заложников рассматривается мировой общественностью как очень драматичное событие и вызывает воспоминания об аналогичной акции в посольстве США в Иране в 1979 году. Г-ну Путину выгодно, чтобы мировая общественность обратила внимание на подобные инциденты.
Итак, война России в Чечне коренным образом отличается от войны Америки с терроризмом как в историческом, так и в практическом планах. Однако чеченские боевики теперь все шире применяют внешне более символичные и традиционные методы ближневосточных боевиков: захват заложников и акции бомбистов-самоубийц. Однако это и все, что роднит борьбу Вашингтона и Москвы. К тому же сам по себе факт, что чеченцы являются мусульманами, не обязательно означает, что чеченцы сражаются за исламскую республику, или что их сопротивление России имеет в своей основе религиозные мотивы.
Г-н Путин, сравнивая военные усилия Москвы в Чечне с американской "войной с терроризмом", может, по крайней мере, указывать на общность религий и применяемых методов. Но для многих из тех, кого не волнуют попытки России добиться глобальной симпатии к своей нежелательной и несчастливой ситуации в Чечне, эти аналогии остаются поверхностными и неубедительными.
