Российская журналистка Маша Липман ежемесячно пишет статьи для газеты "The Washington Post"
27 июня 2003 года. В прошлом месяце в результате террористической акции бомбиста-самоубийцы погибли 19, по меньшей мере, человек в автобусе, который вез военнослужащих и гражданских служащих на работу на российский военный аэродром, который россияне используют для нанесения авиаударов по чеченским боевикам. Самоубийственные теракты являются новой и очень тревожащей тактикой в чеченском кризисе. Этот взрыв был четвертым за 5 месяцев и первым, который случился за пределами Чечни. Некоторые в России говорят о "палестинизации" чеченского кризиса.
В 1999 году, когда Владимир Путин начала вторую (и первую для него) чеченскую войну России, он, казалось, верил в военное решение проблемы. Но война постепенно превратилась в партизанскую борьбу, и российская армия завязла в Чечне так же, как это имело место в середине 1990-х годов.
Порочный круг партизанских налетов, за которыми следовали карательные акции, привел к росту насилия и дегуманизации обеих воюющих сторон. Длительное пребывание на враждебной территории деморализовало российских солдат и привело к широкому распространению коррупции. Российское военное присутствие в Чечне (около 80000 военнослужащих), быть может, и велико, однако можно легко и недорого купить пропуск через контрольно-пропускные пункты.
Кремль через какое-то время понял необходимость изменения своей политики. Начали всплывать на поверхность слухи о секретных встречах между российскими эмиссарами и чеченскими представителями. Однако г-н Путин и его ближайшие помощники никогда открыто не обсуждали решения, связанные с установлением прямого контакта с воюющим против них чеченским руководством, будь то из опасения настроить против себя российских военачальников, которые считают любые переговоры попыткой украсть у них (недостижимую) победу, или в силу каких-то других соображений. Вместо этого в текущем году Кремль предпочел сделать ряд косметических шагов, которые имеют целью создать видимость мирного процесса.
В марте в Чечне состоялся референдум по конституции. Вынесенный на референдум проект конституции определял Чечню как неотъемлемую часть Российской Федерации. Большинство полагает, что официальные результаты референдума -89,5% явившихся и более 96% пророссийских голосов - сфальсифицированы. Однако независимый социолог Сергей Хайкин, который недавно провел опросы в Чечне, указывает, что, хотя цифра явившихся для участия в референдуме и сфальсифицирована, большинство чеченцев, которые все же пришли голосовать, действительно высказались в пользу того, чтобы остаться в составе России. (По данным г-на Хайкина, в референдуме приняли участие 62% взрослых жителей Чечни, из них 91% проголосовал за то, чтобы Чечня оставалась в составе России.) Очевидно, краткосрочный период де-факто независимости между двумя войнами не стал для чеченского народа ободряющим опытом.
К сожалению, чеченских боевиков не волнуют результаты референдума. Стычки между боевиками и федеральными силами продолжают быть обычным явлением, и уже после референдума в трех крупных терактах погибли более 100 человек.
Следующей инициативой Кремля была амнистия для чеченских повстанцев, которые не совершили тяжких преступлений. Но амнистия и связанное с ней разоружение являются односторонним предложением российских законодателей, не основанном ни на каких соглашениях с той стороной, которая должна разоружиться, и не дают этой стороне гарантий безопасности.
Московский представитель Аслана Масхадова, законно избранного в 1997 году президента Чечни, а сегодня одного из лидеров вооруженного сопротивления Москве - разъяснил, почему у повстанцев нет подлинных побудительных мотивов к разоружению: когда в 1999 году была объявлена амнистия, из 500 сложивших оружие боевиков примерно 450 позднее были арестованы, попали без вести или были убиты. Список тех, кто сложил оружие, скорее всего, был использован, как список объявленных в розыск преступников.
Следующим запланированным этапом "политического процесса" будут президентские выборы в Чечне. Назначенного Москвой нынешнего главу Чечни Ахмада Кадырова многие чеченцы боятся и ненавидят. Он укрепил свою власть и создал отряды вооруженных сторонников, которые, кажется, склонны к насилию, грабежам и вымогательствам ничуть не меньше, чем российские солдаты. Кремль, по-видимому, не до конца доверяет его лояльности или его честности, но, поскольку он распоряжается распределением бюджетных денег из Москвы, он является фаворитом предстоящих выборов. И если он будет избран, его и дальше станут поддерживать российские военные (вывод российских войск из Чечни не рассматривается как возможный вариант, ибо за этим наверняка последовала бы гражданская война между промосковскими силами и чеченскими боевиками). А это значит, что порочный круг насилия продолжится примерно так же, как и до начала "политического процесса".
Реальное политическое решение потребовало бы строительства в Чечне базовой инфраструктуры и судебного преследования тех военнослужащих, кто совершает противоправные насильственные действия и виновен в коррупции (что без сомнения вызвало бы неудовольствие военных). Разоружение может основываться только на соглашении между воюющими сторонами; в противном случае это будет бессмысленным.
Всего важнее вернуть доверие чеченского народа, обозленного годами насилия и разрушений, а также ужасными воспоминаниями о родственниках, убитых на глазах российскими солдатами. Как показывает исследование г-на Хайкина, последнее не столь уж безнадежно: г-н Масхадов еще менее популярен у чеченцев, чем г-н Путин. [Сопоставьте это со сравнительной популярностью Ясера Арафата (Yasser Arafat) и Ариэля Шарона (Ariel Sharon) на оккупированных Израилем территориях.] Общее советское прошлое оставило в душах некоторых, по крайней мере, чеченских мирных жителей чувство близости к русскоязычному образованию, российской культуре, светским законам и пр.
Но для того чтобы появился самый слабый шанс на успех открывающейся возможности (мирного урегулирования чеченского конфликта - прим. пер.), потребуются длительные и трудные усилия. Нынешнее правительство России не желает предпринимать таких усилий. Вместо этого оно, прикрываясь политическим процессом, проводит лицемерную и циничную политику сохранения кровавого и взрывоопасного статус-кво. При таком подходе хрупкая возможность в Чечне, скорее всего, через какое-то время будет утрачена, и тогда "палестинизация" может стать тотальной.
